Он садится в снег рядом с Дунканом. - Понимаешь, что происходит? Что это за место и что ты здесь делаешь?

Дункан хмуро смотрит на эфес черного меча. Ощущая биение рассеченного сердца о металл. - Ну, вполне уверен, это не Канзас.

- Я забыл упомянуть, как устал от этой чертовой шутки?

- Так сам не произноси ее слишком часто. - Дункан пожимает плечами. - Подозреваю, это некий вид шаманского сонного транса или путешествия. Хотя я ведь не смогу путешествовать, пока кто-нибудь не вынет меч из груди.

- В том вся идея.

- Что это за меч?

- Метафора.

- Уже сообразил. Метафора чего?

- Другого меча.

- О, да ладно.

- Эй, я ведь не выдумал это говно. Что есть, то есть. Само. Как и всё иное.

- Тот второй меч, - говорит Дункан терпеливо, - тоже метафора?

- Раз спросил... да.

- Метафора чего?

Кейн говорит: - Меня.

- Прости?

- Не знаю за что.

- Нет, я... я о том, что меч - метафора тебя?

- Иногда наоборот.

- Ты ведь понимаешь, на каком языке говорить. Верно?

- Ты поразишься, если узнаешь, что я еще понимаю.

- Видишь? Снова. Пользуешься словами, но не придаешь им достаточно специфического смысла. Значения. Сколько раз я должен твердить? Что есть слова, если они оторваны от значений?

Кейн пожимает плечами. - Музыка.

Дункан открывает рот для язвительного ответа, но закрывает. - Вот эту шутку стоит запомнить.

- Ты сам сказал: мы уже вели этот разговор. И ты, и я. - Он подтягивает ноги к груди, обнимает колени руками. - Мой отец сказал как-то, что метафора достаточно могущественная делает себя истиной.

Дункан кивает: - Помню. Ты спросил о слепом боге, когда был арестован социальной полицией. А потом арестовали меня.

- После ареста... ну, скажем так, случилось много дряни. Больше, чем я могу рассказать. Случившееся открыло мне многое насчет слепого бога и самого себя, и некоторое время я верил, будто разгреб дерьмо. И многое понял. Кто я, и как работает вселенная. В чем смысл всего. Типа. Не только мой. Шенны. Веры.

- Как Вера? В порядке? Удалось вырвать ее у Эвери Шенкс?

- Ты знаешь о Вере и Шенкс?

- Это прошло в сети, когда тебя взяли. Она в порядке?

- Почти. Смерть Шенны ее сильно ранила, а что было потом - ранило еще сильнее. Но она многое взяла от матери. Никто не понимал, как сильна Шенна. Даже я.

- А Тан'элКот? Чудесный разум, отличный оппонент в дискуссиях. Всё сидит в Кунсткамере?

- Он мертв.

Тупой холодящий шок пронзает его, вялый и низкий, будто всплеск в луже слизи. Шенна и Тан'элКот? Сразу? Он старается вообразить, чем это стоило ему - но замечает жестокую улыбку, с которой Кейн отвернулся к краю утеса - и новое потрясение охватывает его, еще чернее и холоднее.

- Это ты, - произносит он медленно. - Ты убил его.

- Тот метафорический меч, о котором мы говорим? Я разрубил его пополам, потом вонзил в лицо.

- Хэри, мне так...

Кейн обращает на него черный, блестящий взор, и слова замерзают в горле. - Хэри тоже умер. После Шенны. Перед Тан'элКотом. И, прежде чем спросишь - да. Я и его убил.

- Да. Кейн, значит. Понимаю.

- Куда тебе.

Дункан поднимает руку и касается клинка, торчащего из груди. Даже не острый. - Ты убил Тан'элКота им? Да?

- Метафорически.

- Ты сказал, Шенна...

- Да. Тем же клинком. Тем же, которым меня искалечил Берн.

- Косаллом?

- Косалл был конкретным мечом. Да. Но это детали. Важна лишь метафора.

- Которая есть ты.

- Верно. Слушай, здесь будут вершиться странные дела.

- Сказал человек, проткнувший мне грудь тяжкой сталью и усевшийся рядом для дружеской беседы.

- Угу, ага. Еще страннее. Слушай, ты помнишь, что встречал меня раньше? Не Хэри, даже не Кейна? Меня. В таком возрасте. Со шрамами. Лет сорок назад.

Дункан хмурится. - Не то чтобы. Не дашь намек более точный?

- В день смерти мамы.

Это ранит его сильнее, чем мог бы меч, даже вовсе не метафорический. Боль сильнее, чем он может вспомнить за всю жизнь. Глаза смыкаются. - Нет. Я не... мало что помню о том дне.

- Окей. Вот в чем штука: я помню, как встретил себя. В клинике для рабочих. Какой-то старикан сел рядом и заговорил - и он был тот же, как я сейчас. Или казался таким, как я. И мой отец чуть не подрался с ним на кулаках.

- На кулаках? С Кейном?!

- То был не лучший его день.

- Боюсь представить, что было бы с тобой, потеряй ты нас обоих в один день.

- Это еще может случиться.

Дункан замолкает.

- Вот что я имею в виду, говоря о странном. Сюда начнут приходить люди. Некоторые могут показаться знакомыми, вот как я похож на твоего сына. Они будут не те, кем кажутся. Некоторые нам не друзья. Не важно, что они скажут или сделают, не давай никому вытянуть этот меч. Лады?

- Как мне их остановить?

- Говори "нет".

- "Нет"? Просто "нет?"

- Здесь это магическое слово.

- А я думал, "пожалуйста".

- Это волшебное слово. Суть в том, что меч не выйдет, пока ты не решишь, что можно.

- Экскалибур в камне...

- Вроде того. Экскалибур - еще одна метафора Меча.

- Ты произнес это с заглавной М.

- Ага. И Дюрандаль. И Меч Черного Металла. Соважен. Кусанаги-но-Цуруги. Дирнвин. Буреносец. Могу продолжать. Чертовски длинный список[3].

- Ну, я раздавлен: быть пронзенным им - такая честь.

- Это не шутки, чтоб тебя, Дункан. Сделанное этим мечом абсолютно. Понял? Сам Бог не может изменить малейшей трахнутой детали.

Имена из легенд пробудили в Дункане антрополога. - Верно ли обратное? Пока меч остается здесь, дела можно изменить?

- Частично. - Кейн опускает голову, словно вздохи его тяжелее цепи на шее. - Сложно.

- Окей.

- Слушай, тебе нужно понять, что на кону.

- Конец всего мира - не совсем то?

- Мир исчез довольно давно. Мы здесь заняты чем? Думаем, что будет после. Навеки после, или почти. Да чтоб меня... и его, и всё.

- Долгая будет история.

- Не так уж. Только не всегда