на ступеньках школы мне повстречался коллега-искусствовед. Он собирался посетить знаменитое пизанское кладбище – Кампосанто, – чтобы изучить фрески Буффальмакко. Кто такой этот Буффальмакко? Имя художника было мне незнакомо, но тем не менее пробуждало какие-то ассоциации. Я сразу же загорелся желанием присоединиться к коллеге в его миссии.

Фреска Буонамико ди Мартино, более известного как Буффальмакко (1262–1340), изображала Триумф смерти и была выполнена между 1336 и 1341 годами. Это первая в серии из трех больших сцен, находящихся на монументальном кладбище Кампосанто в Пизе. После реставрации в апреле 2018 года она практически обрела исконный вид. Фреска – очень символичное произведение, богатое интересными деталями.

Буффальмакко жил во времена Джотто (около 1267–1337 годов), но по стилю совсем на него не похож, картины первого наполнены готической экспрессией, особенно это касается изображения смерти, демонов, рыцарей, дам и монахов.

Фреска, о которой идет речь, представляет собой сцену на тему memento mori[67]. Непрерывное противостояние между жизнью и смертью: с одной стороны – беззаботные дамы и рыцари, с другой – трупы на различных стадиях разложения, противопоставление бедности и богатства. Основное внимание привлекает фигура растрепанной старухи с фрулланой (так в регионе Тоскана называют большую косу), которой она косит людей. Это смерть. Рядом с ней ужасный дьявол, вырывающий «душу» из тела умершего человека.

Уже при входе на кладбище вас охватывает особое чувство благоговения; величие и красота этого места потрясают. Коллега-искусствовед рассказал мне много интересного, а когда мы подошли к творению Буффальмакко, то я узнал и о серьезных повреждениях, полученных фреской в июле 1944 года: из-за бомбардировки начался пожар и расплавленный свинец с крыши Кампосанто тек по стенам. В нижней части фрески я и правда заметил несколько царапин, которые, как мне подумалось в тот момент, тоже появились в результате бомбардировки. Но мой эрудированный гид предложил другое, более интересное объяснение: прихожане, посещавшие кладбище во времена Буффальмакко, были в основном людьми неграмотными, плохо разбирались в искусстве, их пугал вид дьяволов и всклокоченной старухи с косой, олицетворяющей смерть. Несчастные грешники, охваченные страхом перед грядущими адскими муками, швырялись камнями в стену, пытаясь таким образом отогнать нарисованных демонов, которые становились в их глазах реальнее, чем когда-либо прежде. Живописное изображение выступало веским доказательством, что нечисть существует. Если художник изобразил демонов такими, значит, так оно и есть на самом деле.

Мой друг рассказал, что подобную реакцию нередко вызывали и другие живописные произведения, изображающие наказания, которым подвергаются грешники в аду. В мрачной атмосфере Средневековья, воссозданной Ингмаром Бергманом в фильме «Седьмая печать», анонимный скандинавский художник расписывает стены часовни фресками на те же темы, стремясь напугать тех, кто их увидит.

Меня особенно поразил демон, представший перед мои взором во всем своем пугающем символизме: он вырывал душу из тела умершего. В какой-то момент я попытался отвлечься. Будучи нейрофизиологом, задумался о возможных механизмах, которые могли лежать в основе страха, охватывавшего моих далеких предков. Естественно, я подумал о миндалине, той части мозга, которая особенно чувствительна к страху.

И вот я смотрю на эти великие фрески, замечательно отреставрированные после полученных ими когда-то повреждений. Пытаюсь осознать всю мощь той силы, с которой время воздействует на человеческое восприятие; размышляю, какие впечатления могли бы вызвать у меня эти фрески, увидь я их через несколько веков, и о том, на какие отделы мозга я бы возложил тогда ответственность за охватывающий человека страх. А может, у меня и мысли бы такие не возникли, и я бы просто ужаснулся картине, открывшейся моим глазам, если время, как некоторые утверждают, и в самом деле идет по кругу.

Реакции на окружающую человека действительность меняются с течением времени, эти перемены мы называем, выражаясь академическим языком, культурой. Возможно, у животных нет таких проблем: кошка, жившая 700 лет назад, и кошка, живущая сейчас, вероятно, ни тогда, ни сейчас не придала бы значения никаким изменениям окружающей ее реальности. Самонадеянно и даже ошибочно проецировать особенности своего мышления на других существ.

Кошка – животное, предпочитающее одиночный образ жизни, независимое существо. Иногда, гуляя по саду, я с завистью наблюдаю, как она прохаживается неподалеку, на каждом шагу источая бессмертную мудрость. Мне кажется, что кошки по складу характера меланхолики. Если бы на месте кошки оказался ребенок, можно было бы говорить о наличии у него симптомов аутизма. «Я кошку знаю плохо. Я видел жизнь и ее тайны, но кошку я так узнать не смог», – писал Пабло Неруда[68].

Из всех каналов восприятия информации зрение, несомненно, наиболее важно для человека. Мы в большей степени ориентируемся на визуальную составляющую окружающего мира, 50 % нейронов прямо или косвенно реагируют на зрительные стимулы. Образ предмета или животного дарит уверенность в его существовании. Если я вижу что-то, то оптическое восприятие вызовет психологическую уверенность в реальности предмета. То же самое относится и к фотографиям, портретам и картинам. Правда, современные технологии и культура приучили нас к тому, что это не совсем так. Художественное изображение можно легко изменить, в том числе и ради достижения определенного эффекта.

Для необразованных людей XIV века даже животные, чьи изображения помещали в бестиариях[69], существовали на самом деле, может быть, именно потому, что рисунки в книге становились репрезентативными символами истины.

Джотто ди Бондоне, работавший в те же годы, что и Буффальмакко, был настоящим новатором в живописи. Он писал окружающую реальность, у людей на его картинах были правдоподобные лица, руки и тела, и это наводило на мысли, что они в самом деле существуют, их можно не только увидеть, но и потрогать. Бернард Беренсон, выдающийся историк искусства, считал Джотто ди Бондоне несравненным мастером, чьи работы воздействуют в том числе и на тактильное восприятие.

В период между 1303–1305 годами Джотто ди Бондоне расписал капеллу Скровеньи, изобразив сцены из жизни Девы Марии и евангельские сюжеты.

Те, кто видел эти фрески – в большинстве своем люди неграмотные, – верили, что изображенные художником сюжеты и персоналии абсолютно реальны.

В то же время фрески были своеобразными «миссионерами». Они передавали скрытые послания покровителя Джотто ди Бондоне, Энрико Скровеньи, который был не только меценатом, но еще и банкиром и важным политиком, потому призывал прихожан к послушанию и порядку. Говоря современным языком, в то время эти фрески выполняли функцию телевидения и транслировали именно ту истину, в которую следовало верить и которой было целесообразно покорно следовать, как во все времена внушается нам власть имущими.

Джорджо Вазари[70] в своих «Жизнеописаниях» (XVI в.) называет Буффальмакко проказником, «настоящим тосканцем»[71]. Возможно,