рядом и нравится ходить с ней через парк. Очень даже нравится. Но могу ли я с ней говорить, например, о маме, или о Марселе, или о тебе, или даже о моем папе — это непонятно. Я почти уверена, что не решилась бы спросить ее о чем-нибудь. То, как она сейчас перечисляла названия городов, было странно. Как будто на каждом висит табличка „Вход запрещен“».

— О чем ты думаешь? — поинтересовалась бабушка.

Юлия пожала плечами.

— Прямо как мама, — вздохнула бабушка. — Но должен же человек знать по крайней мере, о чем он думает! — Она застегнула пальто, обмотала шарф вокруг шеи. — Сейчас мы с тобой пойдем куда-нибудь обедать. У меня не было времени ничего приготовить.

Быть не может! Чтоб у ее бабушки да не было времени ничего приготовить!

— И не надо делать такое лицо, — проворчала бабушка.

За вкуснейшим томатным супом бабушка рассказала, что ее группу по рисованию пригласили устроить выставку в районном музее. И Юлия даже вообразить себе не может, сколько это требует подготовки.

— С каких это пор ты на рисование ходишь? Фрау Крониг вот тоже на рисование стала ходить!

Бабушка вытянула губы.

— Так твоя фрау Крониг в этом и виновата.

«Твоя фрау Крониг» бабушка говорила довольно часто. Уже давно между ней и фрау Крониг шло своего рода соперничество. Началось оно с того дня, когда Юлия отказалась есть второй кусок бабушкиного пирога, потому что до того поела гуляша у фрау Крониг.

— Сначала меня уговаривала моя соседка, — продолжала бабушка, — но я сказала, что у меня на такое нет времени, да и слишком старая я уже. Но твоя фрау Крониг стала мне восторженно рассказывать, как ей нравится рисовать, и тут я подумала: что она может, то могу и я. И знаешь, кого я встретила, когда в первый раз туда пошла? Оказывается, моя соседка и есть руководительница этой группы, та самая, о которой фрау Крониг столько рассказывала. Бывают же совпадения!

Юлия кивнула. Она попыталась представить себе бабушку в заляпанном краской халате художника. Но что-то не получилось.

— Мы решили, что все картины должны быть в рамах, и сегодня купили для этого рейки. У нас в группе есть человек, который обещал показать, как из такого материала сделать раму, — он столяр. На пенсии, конечно. Я бы никогда не подумала, что в свои-то седые годы займусь чем-нибудь эдаким. Да и вообще, что еще начну что-то новое.

— По-моему, это здорово, — сказала Юлия.

— Ты подожди говорить, пока не увидишь мои работы! — Бабушка, как бы защищаясь, подняла руку, забыв, что в ней ложка с супом. Красные брызги полетели на скатерть и Юлии на нос.

— Мне бы очень хотелось написать маслом большой яркий букет цинний. Краски я уже купила и палитру тоже. Но как, оказывается, трудно натягивать холст на подрамник — ты не поверишь! А готовые, те, что уже на подрамниках, — слишком дорогие.

— Ага, — кивнула Юлия.

Она понятия не имела, о чем толкует бабушка, но не особенно жаждала объяснений, и ей показалось, что сейчас самое время одобрительно хмыкнуть. А бабушке ничего другого и не требовалось.

— В общем, форма у цинний такая, что изобразить их легко — один кружок рядом с другим, понимаешь? А потом я бы взяла яркие цвета: красный, фиолетовый, оранжевый, розовый — такой цветовой хаос.

Юлия уставилась на бабушку. Неужели это ее аккуратная бабушка, которая всегда следила за тем, чтобы всё сделать правильно, нигде ничего не задеть, чтобы только не привлечь к себе лишнего внимания?!

— Лотерея! — сказала Юлия.

Бабушка взглянула на стенные часы и покачала головой:

— Ой-ой, мне пора бежать!

Но когда к ним подошла официантка, бабушка поинтересовалась, какие приправы были в томатном супе, и терпеливо подождала, пока та не вернется с кухни и не сообщит:

— Лук, чеснок, соль, перец, сахар на кончике ножа, орегано, сок и цедра двух апельсинов.

— Надо же! — удивилась бабушка. — Апельсины в томатном супе! Надо будет и мне так попробовать.

А выходя из кафе, она спросила:

— Что ты имела в виду, когда сказала «лотерея»?

— Возможно всё! Так они говорят в рекламе. Ой, нет, это у них только написано…

Бабушка кивнула:

— На этот раз в виде исключения реклама не врет, тут даже в лотерею играть не нужно. Действительно, возможно всё.

«Вот мама удивится!» — подумала Юлия.

Когда дверь квартиры открылась и вошла мама, часовая стрелка уже переползла за девять.

— Надеюсь, ты не сидишь тут голодная. Ты ведь поела, да? — спросила мама.

— Представляешь, мы с бабушкой сегодня обедали в кафе, — начала рассказывать Юлия. — У нее не было времени ничего готовить, потому что она очень занята своими курсами рисования.

— Чем-чем?

— Курсами рисования. Она ходит вместе с фрау Крониг на рисование, и им обеим там очень нравится.

Мама молча покачала головой и стала вскрывать конверты, которые Юлия принесла из почтового ящика и положила на кухонный стол.

— Мама… — начала Юлия.

Мама обернулась и показала на два листка в своей руке.

— Вот только не надо тоже меня упрекать!

— Почему упрекать? — Юлия совсем растерялась.

Мама бросила счета на стол.

— Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда отвечают вопросом на вопрос!

Юлия пожала плечами и пошла к себе в комнату. Через полчаса туда заглянула мама.

— Извини. Я… я просто так не могу. Стоит мне прийти домой в хорошем настроении — что первым делом попадается на глаза? Счета! Ты просто не представляешь, как унизительно выпрашивать отсрочку. И всё время эти упреки: у других получается, а у тебя почему нет? Даже вот Марсель… Он мне тут недавно объяснял, что совершенно бессмысленно волноваться — волноваться впрок, как он говорит. Ведь никогда не знаешь, будешь ли ты завтра еще здесь…

Юлия глубоко вздохнула. Мама тут же взвилась:

— Что тут такого смешного?!

— Я не смеюсь.

— Нет, смеешься! Да еще ухмыляешься! Эдак презрительно.

— Вовсе нет!

«Презрительно. Прямо из той же серии, что „раздражительная и отталкивающая“».

Мама выбежала из комнаты, захлопнула за собой дверь. Вскоре из кухни донесся такой грохот, как будто все кастрюли, ковшики и крышки одновременно рухнули на пол. А потом вдруг стало тихо, пугающе тихо, повисла такая натянутая, словно готовая лопнуть тишина. Юлия зажала уши руками. Но, конечно, это от гремящей тишины не спасало. Раздавшийся крик стал для нее почти облегчением.

Мама стояла у кухонного стола с ножом в руке, с левого указательного пальца на голубую плитку пола капала кровь. На разделочной доске лежала гора нарезанного кольцами лука, окропленная крупными каплями крови.

Юлия достала