Татьяна тогда так сумела повернуть разговор, что Егор пригласил её на «экскурсию» в свою «палатку», – она согласилась. Отношения между ними возникли, но развиться во что-то не могли: во-первых, Татьяна не вызывала в нём более-менее страстных желаний – всё происходило обыденно и скучно. А во-вторых, она много курила, и Егор старался никогда не целовать её – неприятно.

Встретив Любу, Егор больше не встречался с Татьяной, надеясь, что она сама поймёт: он не хочет продолжения отношений. Однако, Татьяна всё списывала на занятость Егора, а потому долгий перерыв её никак не напрягал.

– А что ты баню не топишь? – спросила она. – Сегодня ж суббота: я надеялась, что ты меня попаришь…

– Тогда надо было в сауну ехать, а не ко мне, – не очень дружелюбно ответил Егор. – Я сейчас, – сказал он, вставая из-за стола.

Егор поднялся в спальню, переоделся, спустился вниз. Татьяна сидела за столом – курила.

– Тань, ты же знаешь, что я не курю, села бы хоть к печке, что ли…

– Да я вижу, что не куришь, – показала она глазами на потухшую трубку, лежавшую на столе. – Или это не твоя?

Егор не ответил: взял трубку, положил её в коробку, стоявшую тут же, убрал в шкаф.

– Ну что, ужин готов? – спросил он.

«Поужинаем – отвезу её домой, пожалуй, – думал он тем временем. – Видно, надо ей говорить откровенно, иначе не поймёт, так и будет дёргать». Она встала, тоже молча достала из шкафа фужеры, тарелки и вилки, стала накрывать на стол. Егор безучастно наблюдал.

Татьяна была в одной длинной футболке и колготках – фартук уже висел на прежнем месте. Когда она тянулась на противоположный край стола, жёлтая футболка скользила по её телу вверх, обнажая соблазнительные округлые бёдра, а её тугие груди, не затянутые в бюстгальтер, едва не касались стола, оттягивая футболку вниз. Егор нервно сглотнул слюну, понимая, что удержаться сегодня вряд ли получится. «Ладно, прощальную встречу проведём сегодня и поставим точку. А о здоровье тоже надо заботиться», – подумал он, взяв её за талию, когда она встала спиной к нему, накладывая на тарелки еду.

– Давай, сначала поужинаем, – негромко попросила она. – Я есть хочу, ваще!

Егор выпустил её, повернулся к столу.

– Давай.

Он достал из-под стола банку с вином, налил ей фужер и, закрыв банку, снова поставил её под стол.

– А себе? – удивилась Татьяна.

– Я за рулём, – ответил Егор, продолжая сохранять негостеприимный тон.

– Ты куда-то ехать ещё собрался? – обиженно спросила Татьяна.

Егор замялся, не зная, как и что сказать.

– Тань, да я обещал другу, что приеду сегодня вечером, он меня звал зачем-то, – соврал он.

– А-а…, ну, тогда ладно, буду пить одна, – сказала она и выпила полный фужер до дна.

Они молча стали есть. Тишина давила. Егор встал, пошёл, включил телевизор. Когда он вернулся к столу, Татьяна поднялась и обняла его, прижалась. Пахнуло вином, никотином, и он ощутил прикосновение её грудей. Руки его, будто сами собой, обняли её. Она тихо, но уверенно подтолкнула его к двери зала и он подчинился, пошёл назад, к дивану.

– Тань, может, не надо? – спросил он просто так.

– Тихо, тихо, Гоша, молчи, я всё сама сделаю, – ответила она, подтолкнув его к дивану. Егор сел и закрыл глаза.

Уже темнело, когда он встал, оделся; Татьяна лежала, накрывшись махровой простынёй.

– Тань, мне действительно надо ехать, – сказал он, чувствуя раздражение и волнение от предстоящего разговора. – И вообще…, я должен сказать тебе…

Она открыла глаза, приподнялась на локоть.

– Не надо ничего говорить, Гоша. Я и так всё понимаю прекрасно: я тебе надоела, и ты хочешь от меня избавиться. Так? – Егор молчал. Она откинула простынь, встала, начала одеваться. – Чего молчишь?

Он подошёл к окну, глядя вдаль, выдавил:

– Почти что так. Ты не обижайся, Тань, ты сама видишь – ничего путного у нас не получается. Со мной ты только время теряешь.

– Коне-ечно, – в растяжку сказала она, – на меня тебе уже и время жалко.

– Не в этом дело, – сказал он, сморщившись. – Мы оба теряем время… В общем, Тань, ты всё правильно поняла. Прости.

Она, не говоря больше ни слова, собралась, села на стул около двери.

– Ты меня подвезёшь, или мне такси вызывать?

– Не надо такси, сейчас я соберусь и поедем, – ответил он.

Дорогой они оба молчали, и только когда он остановился у подъезда её старого пятиэтажного дома, она спросила:

– Гоша, ты хорошо подумал?

Он посмотрел на неё несколько виноватым взглядом, и утвердительно кивнул головой. Лишь захлопнулась дверь машины, он включил передачу и тронулся с места.

Егор поехал не домой. Чувство вины перед обеими женщинами вдруг наполнило его душу. Ему было обидно и за Любу, что получилось так; и было неудобно, неловко перед Татьяной: надо было давно просто объяснить ей, что с ним произошло.

Он подъехал к речному вокзалу, вышел. Небольшой, почти заброшенный на зиму, вокзал ещё находился в зимней спячке, но со стороны реки, над входом, горела лампочка. Егор, осторожно ступая в полумраке по крупной гальке, пошёл в сторону реки – услышал шум и треск: начался ледоход. Прибрежная часть реки едва освещалась от лампочки, но дальше не было видно ничего – ночь пришла. Слышалось только уханье, всплески и хрустящий на разные тона монотонный, нескончаемый шум двигающихся льдин, наползавших друг на друга, сталкивающихся и разламывающихся под могучим напором с верхнего течения.

Егор постоял, вглядываясь в темноту, послушал. Ветерок, дующий с реки, был прохладным, но не холодным: не морозил. «Вот и пережили, – подумал он об ушедшей зиме. – Весна-весна, как ты прекрасна… Любовь-любовь, как ты опасна…», – вдруг сложились в его голове строки. Он вернулся к вокзалу, сел на лавку у входа, задумался. Из темноты вдруг вышел человек. Егор пригляделся: пожилой мужчина, скорее – дед, в полушубке, но без шапки. Голова седая, как кусок грязного, плывущего по реке, льда – такое сравнение пришло Егору в голову. Дед подошёл ближе, остановился. Егор посмотрел на него, предложил:

– Садитесь, в ногах правды нет.

Дед подошёл ещё ближе, коротко ответил:

– А правды, сынок, её нигде нет.

– Почему же…, – не то спросил, не то опровергнул Егор.

– Почему? – переспросил дед, обрадовавшись неожиданному ночному собеседнику. – Мне бы тоже хотелось узнать, – почему. Тебе, вот, сколько лет?

– Сорок пять…будет, – ответил Егор.

– Так, тогда скажи мне: кто ты… для пацанов, к примеру, которые завтра здесь будут камешки в реку бросать? – Он говорил негромко, но чётко, проговаривая каждое слово.

Егор не понял, куда клонит старик, ответил:

– Взрослый дядька, наверно.

– Вот. А мне