Первую помощь меня учил оказывать Паша. Что делать конкретно и в какой последовательности, я, к сожалению, помнила плохо. То яростно гнала воздух балерине в рот, то делала непрямой массаж сердца, то колотила по спине, пыталась добиться, чтобы вода вылилась из легких. Вода текла, но Ольга не кашляла, не шевелилась, не дышала. Тело оставалось безжизненным и тяжелым. Я плакала, но продолжала свои бестолковые попытки — до тех пор, пока меня не оттащили сильные мужские руки.

— Нет! — Я вошла в полный транс, вырывалась, лягалась.

Только когда увидела, что над Ольгой склонились две фигуры в ватниках «Скорой помощи», ненадолго пришла в себя. И снова впала в истерику, когда услышала печальный женский голос:

— Слишком поздно. Мертва.

Носилок к реке не принесли. Мужчина в медицинской униформе взвалил балерину на плечо, потащил вверх. Женщина помогала, поддерживала ноги. Я прильнула к груди сама не знала кого и тихо ревела. Мужчина подхватил меня на руки и тоже двинулся прочь от реки. Я рассмотрела смуглое лицо, острые скулы, восточный разрез глаз. Сквозь куртку отчетливо ощущалась сила мышц. Пробормотала: «Вы Джеки Чан?»

И потеряла сознание.

Очнулась я в полицейской машине и первое, что услышала, — слово «больница». Глаз не успела открыть — заорала:

— Не надо!

— Хороший голосище, — уважительно отозвался шофер.

А смуглый силач — тот самый, что нес меня на руках, а теперь сидел рядом на заднем сиденье и грел мои руки в своих, — ласково молвил:

— Испугалась, милая?

Смотрел как на полную слабачку-блондинку, и я совсем расстроилась. Вот позор! Падать в обморок простительно секретаршам, но частному детективу!

Я попробовала освободить руки — но Джеки Чан держал крепко. Шепнул:

— Не вырывайся, ты еще не согрелась.

Это точно. Печка в машине жарила на полную, но меня до сих пор била дрожь. Я скосила глаза: плечи накрыты тулупом, вторым укутаны ноги. Под тулупами — ощущение теплой и мокрой одежды. Раздевать не стали, просто утеплили. Но если мне надо будет — через секунду, минуту, час — снова выйти на холод, я сразу умру.

Что-то, госпожа частный детектив, ты разнюнилась. Надо брать себя в руки.

— Ни в какой горотдел или райотдел я сейчас не поеду, — предупредила я.

— Ишь ты, капризничает! — проскрипел водитель. — Поедешь, милая, куда денешься. Объяснения надо дать.

— Я дам. Но не сейчас. У меня стресс. Мне нужно переодеться, согреться, поспать. И вообще ночью допросы запрещены.

— Ты чего, сидела? — с удивлением обернулся ко мне шофер.

Мой смуглый ангел-хранитель улыбнулся:

— Ничего ты не понимаешь в людях, Михалыч.

И обернулся ко мне:

— Ты ведь не местная? Где остановилась?

— В Прасковичах. Студия в многоэтажке. Вон, как раз проезжаем!

— Притормози, — властно сказал Джеки Чан. — Какой подъезд?

— Второй, — пискнула я.

— У нас труп, а ты ее домой отпускаешь, — проворчал водитель.

— Я не собираюсь скрываться, — заверила я.

Сейчас, правда, мне очень хотелось зарыться во все одеяла и спрятаться ото всех и вся.

Но я вспомнила мертвое Ольгино лицо. Ее странную эсэмэску. След мужской ноги на мостках. Нет, нельзя откладывать.

И я уверенно предложила:

— Мне нужно пятнадцать минут — принять душ и переодеться. Потом можете подниматься. Квартира пятьдесят восемь.

Соседи (и хозяин жилья), безусловно, будут в восторге.

— Спасибочки, разрешила, — хмыкнул Михалыч.

Джеки Чан улыбнулся:

— Не надо прямо сейчас. Отдохни, приди в себя, отогрейся. А я в девять утра сменюсь и заеду. Только тулуп мой на батарею положи, чтобы высохнуть успел.

— Шустер ты, Нурланчик! — прокомментировал водитель.

У меня после слов Нурлана внизу живота приятно потеплело, грудь налилась.

Ничего себе я развратная женщина! Все забыто: мертвая Ольга, стресс, холод. Паша, которого я обожаю. Федя, кто еще недавно мне очень нравился. Теперь я банально хочу абсолютно незнакомого полицейского! Еще и по имени Нурлан.

«Может, лучше выспаться и часам к трем приехать к ним в райотдел?» — опасливо подумала я.

Однако решила: надо отделаться от местной полиции как можно быстрее. А днем спокойно улететь в Москву. Насильно красавец Джеки Чан — Нурлан ничего со мной не сделает. А сама я буду холодна, словно лед.

* * *

Вся моя одежда являла собой мокрый и грязный комок. По счастью, в квартирке имелась стиральная машина и даже емкости порошка, пятновыводителя и ополаскивателя. Я запустила минимальную по времени программу, но с максимальным количеством оборотов. Потом на полотенцесушитель намотаю — авось успеет высохнуть до полудня. Я все-таки очень хочу убраться отсюда именно сегодня.

Но во что облачиться в настоящий момент? Пока что у меня имелись из сухого только трусы, топик без рукавов и короткие пижамные шорты. А через три часа — сразу после дежурства, в полицейской форме — придет Нурлан. Настоящая получалась завязка фильма для взрослых.

Я взяла с кровати плед. Повертелась перед зеркалом, пытаясь соорудить из него подобие плаща, желательно максимально кокетливого. Но быстро устыдилась своего занятия, нырнула в постель. Как я могу прихорашиваться? В Москве погибли подростки. Ольга мертва. Причем именно я сделала все, чтобы ее погубить. Опоздала. Не сразу догадалась взглянуть в воду. Потратила время, чтобы вызвать полицию, — хорошо хоть днем увидела на стенде и запомнила номер. А то бы набирала, как в Москве, 112. После звонка еще как минимум секунд пять собиралась с духом, прежде чем прыгнуть. Реанимацию провела безобразно.

«Только бы с этим ее Гошей не встретиться, — подумала малодушно. — А то он меня вообще прибьет».

Холод наконец отступил, зато горло начало драть, из носа потекло. Любая бы нормальная испугалась воспаления легких, но я себя поймала на мысли: как покажусь Нурлану — с красным носом и хриплым голосом?

Опять Нурлан.

«Ты примитивное существо, Римма», — укорила я себя.

С тем и уснула.

Пробудилась без будильника без пятнадцати девять. Горло и голова болели, но не смертельно. Я первым делом вынула из стиралки одежду, развесила. Перевернула на батарее тулуп. Потом лихорадочно умылась, почистила зубы, откашлялась, промыла нос. Вскипятила чайник, засыпала в чашку — по рецепту Синичкина — пять ложек кофе. Иначе мне не взбодриться.

Только хотела включить телевизор — в дверь позвонили. Сразу видно — полицейский, домофон ему не преграда.

Я набросила на плечи плед-плащ и открыла.