— Просто надо знать, что значит для меня мой аквариум, — сказала я. — Но тем не менее я тебя не разыгрываю. Я люблю рисовать, но не могу сказать, что умею — когда у меня начало падать зрение, мама строго-настрого запретила мне посещать художественную школу.

— Ты с ума сошла! — Анжела взвилась, как тогда, на кухне. — У тебя настоящий талант! Мы должны сказать об этом Амине Михайловне.

— Это еще зачем?

— Ты же знаешь, на середину октября запланирована школьная выставка «Мир моими глазами». Принимаются скульптуры, картины, поделки, художественные фотографии. Мы всегда пролетали, у нас только Жора Байкаров делает поделки, они всегда получают высокие отметки за мастерство, но его ругают за то, что зверюшки, которых он делает, чересчур сюрилистичны.

— Сюрреалистичны, — поправила я.

Мне не удалось поучиться в художественной школе, но я читала биографии великих художников, и хорошо знала это слово. Вообще-то свою картину, изображавшую аквариум, я тайком считала сюрреалистической.

— Вот-вот, а в этот раз и Жора тоже не участвует, говорит, надоело слушать критику, за свой труд он скорее денежки на базаре получит. Амина Михайловна просто взвыла… Ну ты же была на классном часе!

— Я тогда думала о другом… Анжела, ведь я просто дилетант, то есть мои картины могут нравиться маме или друзьям, но любой критик сразу скажет, что они примитивны!

— А судьи кто? — рассмеялась Анжела. — Те же учителя и ребята. И потом, главное — не победа, а участие. Если наш класс признают неактивным, у нас не будет экскурсии в дельфинарий. Мы, конечно, все там были не по одному разу, но представь себе — мы все на одном катере, устроим дискотеку прямо в море!

— Так вам и разрешат, — усмехнулась я.

— Ты готовься, так просто не отвертишься, — предупредила меня Анжела.

Мы обе замолчали, и в наступившей тишине услышали, как поднимаются по лестнице стервочки, видимо, только что хорошенько перекусив на кухне.

— А где эта? — услышала я хрипловатый голос Инессы и съежилась.

— Дрыхнет, наверное. Чем ей еще заниматься. Может, опять со своими рыбками беседует.

Девчонки противно захихикали. Потом Ева сказала:

— Не смейтесь, девочки, ее пожалеть надо. Кто знает, сумасшествие заразно?

Они вновь захихикали. Анжела подскочила к двери, но я удержала ее.

— Не обращай внимания.

— Нет, ты слышала?! — она просто кипела.

— Ну и что? Это происходит постоянно.

— Они тебя просто третируют! А ты терпишь, как… как… как курица!

— Остынь. Лучше послушаем, о чем они будут говорить.

— За дверью?

— Нет, — я улыбнулась и села к аквариуму. — Вот что, рыбки, сейчас вам придется потрудиться.

Я опустила руки в воду и задумалась. Компания девочек в соседней комнате, красивые, современные, стильные. О чем они могут говорить? О чем думают? Есть ли у них мечты, планы, проблемы? Лю-лю все время чешется, кожа лохмотьями слетает с плеч.

— Прекрати чесаться, это отвратительно!

— Что? — переспросила Анжела.

— Лю-лю чешется, и Инессе это не нравиться, — объяснила я. — Мой Бог, Лю-лю, у тебя что, перхоть? Откуда так вдруг? Это все мой мастер, Ирина. Я обесцвечивала волосы, и у меня начало щипать кожу. Ирина сказала, что это нормально. Господи, что мне делать, я вся облезла…

— Лю-лю облезает? — возликовала Анжела. — Обалдеть!

— Иди в салон, надо на них наехать! А помните, что сказала педикюрша, увидев вросший ноготь на ноге у Алисы? Ха-ха, такое приличные девушки произносят только с разрешения своего продюсера.

— Ух ты, а что у них еще?

— Инесса думает — хорошо еще, никто не знает, что у меня вся спина в бородавках…

— Да ты прикалываешься! — воскликнула Анжела. — Не может быть!

— Клянусь, — сказала я. — Я сама в шоке. Боже мой, а у Евы были кривые ноги, их исправили хирургическим путем. Да Лена из них самая нормальная!

— Ласковые стервочки? Самые стильные девчонки в классе? У одной осыпается кожа с головы, у другой вросший ноготь, у третьей бородавки, у четвертой кривые ноги, да? — Анжела начала всерьез сердиться. — Ты гонишь! Клянусь, скоро я признаю себя мисс Вселенная, у меня нет недостатков, я только толстая.

— Анжела, мне так сказали рыбки.

— Сейчас проверим, — Анжела придирчиво посмотрела на себя в зеркало, взбила и без того пышные локоны и направилась вон из комнаты.

— Ты куда?

— Вынь руку из воды. Твоя мама хотела, чтобы мы подружились с подружками Лены? Пойдем, пообщаемся…

Я покорно последовала за ней. Что-то будет, меня это пугало.

Лена и Ласковые стервочки сидели в кружок на ее кровати. Музыкальный центр гонял техно, небрежной стопкой рассыпались журналы и фотографии. Что это были за снимки, я не знала, Инесса моментально прикрыла их раскрытым журналом.

— Привет, девчонки, — весело сказала Анжела. — Можно к вам?

— Что ты здесь делаешь? — недовольно спросила Ева.

— То же, что и вы, — усмехнулась моя подруга. — Журнальчики почитываем?

— Марина, мы вроде как договорились, — сквозь зубы проговорила Лена.

— Мне просто стало интересно, — решила я поддержать подругу.

— Да, немного, самую чуточку завидно, — сказала Анжела. — Так в честь чего гуляночка?

— У нас заседание клуба, — мило улыбнулась Инесса. — Вы в него не входите.

Не будь со мной Анжелы, я бы ушла. Нет, я бы вообще не подошла к их двери. Но Анжела нипочем не желала уступать.

— А мы хотим вступить.

— В клуб можно вступить лишь по результатам голосования членов клуба, — не меняя выражения лица, проворковала Инесса, — девочки, голосуем, кто за то, чтобы принять Марину и Анжелу в наш клуб?

Девочки не шелохнулись, продолжая смотреть на нас во все глаза.

— Кто против? — спросила Инесса, и девочки подняли руки. — Единогласно. Мне очень жаль, но вы не приняты. Голосование можно оспорить по истечении пяти лет. Всего доброго.

— Жаль, — притворно вздохнула Анжела, — а я только хотела вам выразить свое восхищение, Лю-лю, стиль «Русская зима» тебе очень идет, встань под вентиля-тор, чтобы получилась метель из снежных хлопьев.

Лю-лю побагровела, а Анжела продолжала, пятясь к двери и подталкивая меня:

— Алиса, вросший ноготь на ноге можно украсить стразами, тогда его никто не заметит. Ева, твой хирург передает тебе привет, Инесса…

Ласковые стервочки медленно поднимались с кровати, я с ужасом увидела, каким бледным стало вдруг лицо у Инессы.