- пришлось две односпальные сдвинуть. Древний лакированный шкаф, еще более древний письменный стол и стул. Вешалка у входа. Костя помог своей девушке снять плащ, повесил его на крючок. Он был почти уверен, что ей не понравится: она и хорошее-то не принимала, а тут - настоящий шалаш. Оставалось уповать только на то, что он - Костя - ей на самом деле мил...

Алиса держалась хорошо - ни один мускул на лице не дрогнул при осмотре всего этого "богатства".

- А ты неплохо устроился! - неожиданно сказала девушка совершенно искренне. - Я думала, те, кто без офицерского звания, в казарме живут - ну, знаешь, как в кино: огромное длинное помещение и двухъярусные койки в три ряда...

Костя усмехнулся:

- Это срочники так живут. А для младших чинов вроде меня есть свое общежитие, по 3-4 человека в комнате вроде этой...

- А это...

- Специально для тебя выделили, - выдохнул он и поправился: - Для нас. - И покраснел, как мальчишка.

Алиса смущенно улыбнулась, сняла шарф, присела на кровать. Она выглядела так трогательно в своих облегающих голубых джинсиках и как будто бабушкой связанной кофточке. Как ребенок.

- Душ... - начал Костя и поперхнулся. Прокашлялся. - В конце коридора.

Алиса вскинула на него свои большие умные глаза, встала, подошла вплотную, провела тонкой прохладной ладошкой по щеке.

- Костя, это совершенно не важно. Правда.

Он нервно усмехнулся:

- Не верится. Правда. Ты ведь...

- Заноза? - она хитро улыбнулась, становясь от этого еще красивее, еще желаннее. - Ты так ничего и не понял?

- Чего? - удивился Костя.

- Меня.

- Видимо, нет. Но это немудрено, поверь мне.

- Верю.

Какая, оказывается, у нее мягкая, нежная, чувственная манера речи! Волосы на затылке встают дыбом, мурашки бегут по всему телу, а на голову наползает непроглядный туман... Костя не выдержал этой атаки, подхватил девушку на руки, уложил ее на кровать и целовал-целовал-целовал... Очнулся, когда Алиска, уже без кофточки и в расстегнутых джинсиках запищала:

- Костик, душ!.. Мне всё-таки нужно в душ...

Сел, принялся краснеть и извиняться. Алиса обняла его своими тонкими ручками за талию, нежно прошептала:

- За что ты просишь прощения? Мне просто стыдно за то, как я, наверно, пахну после трех суток в поезде...

- Я даже не заметил, - покачал он головой, поглаживая ее ладошки. - С ума схожу, когда ты рядом и... честно говоря, не верю, что все это на самом деле происходит. Что ты мне не снишься... Ты такая... красивая, милая, сладкая... просто с ума схожу...

- И мне тоже не верится, Кость... я... знаешь... я, кажется, люблю тебя...

Этого он не мог стерпеть безучастно. Извернулся, усадил ее к себе на колени, зацеловал до изнеможения.

- И я тебя люблю, дуреха ты моя...

Возмущенный писк:

- Чего это я дуреха?

- Ключевое слово здесь "моя"!

- Ну, с этим не поспоришь...

И снова долгие объятия вперемежку с поцелуями - битый час они не могли оторваться друг от друга, обмениваясь взаимными признаниями и нежностями. Больше всего Костю возмутил честный рассказ Алисы о том, как ситуация во время сессии обстояла на самом деле.

- Через неделю?! - вопил он, сверкая глазами и сжимая огромные кулаки. - Ты уже через неделю хотела оказаться в моих руках, но все равно мучила меня еще три?! Ради чего?!

- Костик, ну я же объяснила... - виновато бормотала Алиса, заламывая ручки.

- Да это бред какой-то сивой козы, а не объяснение! Надеюсь, ты не во всех жизненных вопросах пользуешься такой извращённой логикой?

- Ну... я больше не буду... О, придумала, я буду всегда советоваться с тобой!

- Да уж, это непременно... если не хочешь, чтобы я поседел за два года!

- Ты все равно блондин, - беспечно махнула ручкой Алиса. - Никто и не заметит...

Нечего и говорить, что за подобными высказываниями опять следовала щекотка, объятия и, конечно, поцелуи. Костя смог остановиться, только когда услышал, как у козявки урчит в животе. Такого допускать нельзя: там и так непонятно, в чем душа держится - голодать его малышке уж точно противопоказано. Как раз приближалось время ужина. Костя проводил свою девушку в душ, караулил ее под дверью добрых полчаса, а потом сам же отвел обратно в комнату.

- Боишься, что меня кто-то перехватит по дороге? - смеялась она.

- Я уже не знаю, чего бояться... Но пока есть возможность, лучше постерегу от греха подальше. Тем более, пока ты не ориентируешься...

- Где тут ориентироваться? Один коридор, 20 метров по прямой! Кость, ты уж совсем за младенца новорожденного меня принимаешь...

Совсем не в тему он вдруг представил на руках у козявки своего младенца - Федора Константиновича или Анну Константиновну - и внезапно эта мысль обожгла ему грудь...

Малявка тем временем открыла чемодан и стала искать там, что надеть на ужин. Больше половины места занимали вовсе не одежда, а материалы для поделок: куски ткани, нитки, веревки, пуговицы, бумага... Костя усмехнулся:

- Серьезные запасы..!

Алиса дернула плечом:

- Ты ведь работать будешь целый день... А я не люблю без дела сидеть.

Она извлекла наконец штаны, показавшиеся ей достойными солдатской столовой, и тонкую кофточку с длинным рукавом и смущенно сказала:

- Можешь подождать меня снаружи?

- Я бы предпочел сам тебя переодеть, - хрипло откликнулся Костя.

- Тогда мы рискуем не попасть на ужин, - еще ярче зарумянилась девушка.

Пелена тумана мгновенно накрыла мозг сержанта Васильева: он бы не колеблясь обменял ужин на... то, на что она намекала. Но он снова сделал над собой усилие и прогнал дымку: ему-то можно пропускать приемы пищи, а вот малявке нужны силы. И им некуда торопиться - они все успеют.

* * *

Еду в столовой подавали вполне сносного качества. Понятно, до домашней кухни далеко, но отнюдь не противно. Алиса поела гречку, куриную котлету и салат из капусты - и осталась вполне довольна. Им с Костей выделили собственный электрический чайник, и они отправились пить чай в свою комнату. Там, однако, ее мужчина с видом фокусника извлек из шкафа бутылку красного полусухого вина.

- Решил меня напоить? - с улыбкой спросила Алиса. - Чтоб уж наверняка...

- Язва возвращается... Ладно, обойдемся без вина. Оставим на какой-нибудь праздничный случай.

- Какой, например?

- Например, наша помолвка или твоя беременность.

Сердце Алисы полыхнуло