мыслит архаично? Иными словами, всегда ли мышление с интуицией являются более «возвышенными» функциями, нежели чувство и ощущение? Я спрашиваю об этом, потому что из других лекций вынес убеждение, будто ощущение – низшая из сознательных функций, а мышление – высшая. Недаром в повседневной жизни мышление кажется нам первостепенным, если угодно, свойством. Ученый, который мыслит в тиши своего кабинета, сам считает себя и воспринимается со стороны как некий высший тип, не то что сельский житель, который признается: «Бывает, конечно, что я думаю, но порой я просто сижу».

[К. Г. Юнг]

110 Надеюсь, из моих слов у вас не создалось впечатления, будто я отдаю предпочтение какой-либо из функций. Главенствующей у данного индивидуума всегда выступает наиболее дифференцированная функция, а таковой может оказаться любая. У нас нет ни единого критерия, по которому мы могли бы сказать, что та или иная функция – лучшая сама по себе. Можно лишь отметить, что дифференцированная функция лучше всего подходит для приспособления к жизненным условиям, а та, которая в наибольшей степени исключается высшей функцией, оказывается низшей – вследствие того, что ею пренебрегают. Некоторые современные люди заявляют, будто интуиция – высшая функция по определению. Привередливые индивидуумы предпочитают интуицию, потому что так модно! Сенситивный тип всегда считает других ничтожными, ведь они менее реальны, чем он сам. Он-то настоящий, а все остальные измышлены и нереальны. Все уверены, что высшая функция конкретного индивидуума – предел развития. В этом отношении мы подвержены самым жутким ошибкам. Чтобы осознать истинный порядок функций в нашем сознании, необходима суровая психологическая критика. Многие люди верят, что мировые проблемы возможно устранить посредством мышления. Но никакая истина не может быть установлена без применения всех четырех функций. Размышляя о мире, вы выполняете задачу ровно на четверть его; остальные же три четверти могут быть против вас.

[Доктор Эрик Б. Штраус]

111 Профессор Юнг сказал, что проверка на словесные ассоциации – инструмент, с помощью которого можно изучать содержание личного бессознательного. Из примеров, которые он привел, следовало, что выявленные содержания пребывали все-таки в сознании пациента, а не в его бессознательном. Конечно, в поисках бессознательного материала надлежало идти дальше и побуждать пациента к свободным ассоциациям при аномальных реакциях. Вспоминаю отклик на слово «нож» и не премину отметить, что профессор Юнг очень ловко вывел из него историю происшествия. Это содержание, несомненно, находилось в сознании пациента, иначе, вызывай слово «нож» некие бессознательные ассоциации, мы могли бы, будучи фрейдистами, предположить, что оно связано с бессознательным комплексом кастрации или чем-то еще в этом роде. Я не утверждаю, что все обстоит именно так, просто не понимаю, что подразумевает профессор Юнг, когда говорит, будто ассоциативный эксперимент призван раскрыть нам бессознательное пациента. Безусловно, в приведенном сегодня примере эта проверка применяется для обращения к сознанию – как сказал бы, полагаю, Фрейд, к предсознательному.

[К. Г. Юнг]

112 Я был бы рад, если бы сказанному мною уделялось больше внимания. Я ведь сказал, что применительно к бессознательному все очень относительно. Когда я не осознаю чего-либо, то это относительно; в некоторых других проявлениях то же самое может быть мне известно. Содержимое личного бессознательного полностью осознается в ряде случаев, но вы не в состоянии познать его в конкретном отношении или в конкретное время.

113 Как можно установить, сознается что-либо или пребывает в бессознательном? Берете и спрашиваете у окружающих. У нас нет другого способа выяснить, является ли нечто сознательным или бессознательным. Вы спрашиваете: «Вы помните, что почему-то замешкались?» Вам отвечают: «Нет, такого не было; насколько могу судить, я реагировал с одинаковой скоростью». – «Вы осознаете, что вам что-то мешает?» – «Да не было такого!» – «Вы помните свой отклик на слово “нож”?» – «Нет, не помню». Подобное забвение фактов широко распространено. Когда меня спрашивают, знаю ли я такого-то человека, я могу сказать «нет», потому что я ничего о нем не помню, а, значит, не осознаю, что мы знакомы; но когда мне говорят, что я встречался с ним два года назад, что это господин Такой-то, который сделал то-то и то-то, я отвечаю: «Конечно, я его знаю». Я одновременно знаю этого человека и не знаю. Все содержание личного бессознательного относительно бессознательно, даже комплекс кастрации и комплекс инцеста. Они прекрасно проявляются в определенных случаях, но в других остаются бессознательными. Эта относительность осознания чего-либо наглядно проявляет себя в истерических заболеваниях: довольно часто понимаешь, что будто бы бессознательные явления предстают таковыми лишь для врача, но не для медсестер и не для родственников больного.

114 Однажды мне выпало наблюдать любопытный случай в известной берлинской клинике – случай множественного саркоматоза спинного мозга[65]; поскольку диагноз ставил знаменитый невролог, я, разумеется, робел, но все же попросил составить анамнез, и мою просьбу выполнили. Я уточнил, когда начали замечать симптомы заболевания, и выяснил, что всё отсылает к тому дню, когда единственный сын пациентки женился. Сама пациентка, вдова, была совершенно очевидно влюблена в своего сына. В итоге я заявил: «Это не саркоматоз, а обычная истерия, что мы сейчас и докажем». Именитый невролог настолько возмутился, увы, моей глупостью (или нетактичностью), что мне пришлось уйти. Но меня догнала на улице медсестра из клиники, которая сказала: «Доктор, хочу поблагодарить вас за то, что вы определили истерию. Я сама тоже так думала».

[Доктор Эрик Грэм Хоу]

115 Разрешите продолжить тему, которую затронул доктор Штраус. Вчера вечером профессор Юнг упрекнул меня в излишнем внимании к словам, но ведь, думаю, очень важно, чтобы любые слова были ясно поняты. Скажите, не проводили ли вы ассоциативные эксперименты со словами «мистика» или «четвертое измерение»? Почему-то мне кажется, что, нас ожидают замедленная реакция испытуемых на эти слова и выплеск негодования с их стороны. Что касается четвертого измерения, это, на мой взгляд, связующее звено, крайне необходимое для нашего понимания. Доктор Штраус употребил слово «бессознательное», но, насколько я понял из слов профессора Юнга, такого явления не существует, есть лишь относительная бессознательность, зависящая от относительности сознания. По мнению же фрейдистов, бессознательное – это некая сущность, помещаемая в определенном месте разума. Но, по словам профессора Юнга, повторюсь, такого явления не существует. Наш лектор обитает в текучей среде отношений, тогда как Фрейд мыслит в статичной среде не связанных друг с другом сущностей. Если коротко: Фрейд трехмерен, а профессор Юнг со своей психологией четырехмерен. По этой причине я позволю себе покритиковать все предъявленные нам схемы, потому что они предлагают трехмерные представления четырехмерной системы,