наступает отец.

– С тобой явно что-то неладно! И я хочу, чтобы это прекратилось! Ты совсем не думаешь о репутации! Что о тебе начнут говорить? А ее испортить очень легко. Очень просто. Ты не одна. Ты часть семьи! Вам с Тамилой еще замуж выходить! А ты таким поведением и на сестру бросаешь тень!

– Я…

Переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь оправдаться.

Да нет. Оправдаться легко. Просто мне страшно. Кажется, подниму взгляд на родителей, и они все в нем прочитают! Увидят сразу все, что со мной на самом деле происходит!

Но…

Мы все трое замираем.

Дверь спальни Давида хлопает.

– Тамила!

Выдыхаем все втроем.

Я – почти беззвучно. Потому что голос куда-то пропал!

Она слегка пошатывается.

Ночная сорочка разорвана на груди. И там же, на груди горит клеймо. Настоящий засос!

– Было, – шепчет сестра, глядя, как лунатик, будто сквозь всех нас.

– У нас все было! Можете готовиться к свадьбе! Он такооооой!

Графин со стаканом с грохотом падает на пол, разлетаясь на ледяные осколки.

А Тамила так и идет в свою комнату. Как лунатик. Ни на кого не глядя. И пошатываясь!

глава 13

* * *

– Ну, что?

Отец вернулся почти под утро. Его не было несколько дней.

Измученный. Постаревший. Почти серый.

Мы все четверо собрались на кухне.

Впились в него тремя парами глаз.

– Багиров рассмеялся мне в лицо! Щенок!

Рявкает, обводя нас полубезумным взглядом.

Ударяет по столу и тут же опрокидывает в себя полный стакан виски.

Внутри все холодеет.

Тамила ахает.

А я…

Я сползла бы, наверное, в обморок по стулу. Вниз. Под самый стол.

Но я с той самой проклятой ночи остаюсь в таком состоянии.

Меня будто разметало на осколки.

На ледяные осколки. Намного мельче, чем те, на которые разлетелись тогда графин и стакан в моей руке.

Внутри все будто омертвело.

Особенно после того, как Багиров вышел вслед за Тамилой из той проклятой спальни.

Обвел всех нас диким взглядом.

Словно пьяный.

И… Просто вышел. Вскочил на своего коня и ускакал в самый ужасный рассвет в моей жизни!

– Что он сказал. Что? Ты показал ему заключение врача? Тамила не девственна! Он! Он забрал ее невинность! Мог и не заметить. Не понять! Но простыни с кровью! Ты их? Их ему показал?

– Он не может так поступить!

Всхлипывает Тамила, обливаясь слезами.

– Он же… Он же должен! После того!

– Ты хочешь дословно? Дословно, Тамила?

Глаза отца вспыхивают яростным огнем.

– Так я тебе скажу. Потому что ты уже взрослая девочка! Нееееет!

Рычит, снова ударяя по столу!

– Ты уже не моя маленькая девочка, которую я должен беречь от ударов и правды жизни! Ты теперь женщина! Так слушай! Багиров ответил мне, твоему отцу, что на шлюхах не женится! И что услуги такого плана стоят… Тех несколько купюр, которые он швырнул передо мной на стол!

– Боже. Какое унижение. Какой позор!

Мама заламывает руки и тут же хватается за сердце.

Тамила рыдает в голос, обхватив голову руками.

А я…

Я пошевелиться не могу.

Дышать не способна!

Лед… Лед внутри длился совсем недолго! И лучше бы так и оставалось! Лучше бы я онемела там вся! Омертвела!

Но нет!

Боль взорвала тогда меня изнутри такой вспышкой, что я содрогнулась! 

Мама заметалась возле рухнувшей на постель Тамилы.

А я…

Я только и смогла, что прислониться к стене.

Меня скрутило. Вывернуло все внутренности! Как будто все эти осколки вонзились в них разом!

И бесконечно хватать. Хватать распахнутым ртом воздух!

А он не идет.

И я все сильнее сползаю вниз.

И кажется, что не вода разлитая под ногами. А кровь. Вся моя кровь. Из самого сердца! Из самой души!

– Саида! Очнись! Тут осколков куча! Стой на месте, а то порежешься!

Мамин голос.

Он откуда-то издалека…

Как в дурмане!

Порежусь? Я? Порежусь?

Ох, мамочка, если бы ты знала! Как меня только что порезали!

Так порезали, что хочется только одного. Повалиться сейчас. Здесь. На этот пол. И истечь. Истечь уже окончательно кровью!

И ведь он…

Он даже выйдя оттуда. Из спальни. Смотрел на меня. Прожигал тем самым взглядом!

Правда, каким-то полубезумным. Ненормальным. Совсем сумасшедшим!

Почему на меня? Почему вот так?

Как будто это не он, а я в чем-то виновата!

Ненавидеть. Да. Я должна его ненавидеть!

Но…

Не выходит. Только боль. Дикая. Безумная. Раздирающая боль!

И нет. Я за эти дни не истекла кровью!

Сама поражаюсь, как до сих пор жива!

Хожу. Говорю что-то.

Даже тогда. Поднялась.

Принесла из кухни Тамиле воды и какую-то грелку, чтобы на живот поставить. Уж очень сильно она за него держалась и стонала.

Все как во сне.

И осколки после из стоп сама пинцетом выковыривала.

А внутри боль. Взрыв за взрывом. Как будто там бомбы у меня. И каждый раз меня разметывает на части! Раздирает!

И так до сих пор. С каждой минутой не легче!

– И… Что?

Мама распахивает глаза.

– Тогда я пошел к его отцу.

Отец мрачно переворачивает новый стакан виски.

– И?

– Что « и»? Он сказал мне то же самое! Расхохотался мне в лицо! Сказал, что он не в ответе за то, что я вырастил шлюху!

– Мамочки!

Тамила закатывает глаза. Сползает со стула.

– Почти вышвырнул меня вон из своего офиса! И тогда…

Отец закрывает руками голову, а мама вытягивается в струну. Через весь стол!

– Разговор, в общем, был долгим. И я сказал ему, что и он вырастил… Ублюдка! Который воспользовался моим гостеприимством! В моем доме! Под моей крышей! Развратил мою девочку! Подонок!

Бьет кулаком по столу так, что тот чуть не разлетается в щепки.

– Но Багиров только пожал плечами. Сказал, что каждый нормальный мужчина не откажется поразвлечься, когда перед ним доступная женщина. К тому же, его сын молод и горяч. И уж если такое дело, он готов выплатить нам компенсацию. Компенсацию, мать вашу!

Очередной удар. И новый стакан виски.

– Потому что! Потому что! – сказал он мне. – Багировы никогда не женятся на таких, как мы! У всех его сыновей договорные браки! Их уровня! И об этом!

Отец дико обводит нас всех налитыми глазами кровью.

– Об это я должен был думать, когда подкладывал под него свою дочь! Что такие