— Дети мои, — негромко произнес священник и улыбнулся. — Зачем вы здесь?

— Чтобы заключить священный брачный союз, — откликнулся Бриндан как того требовала традиция, и я повторила за ним слова.

— Вы знаете, что должны будете любить и беречь друг друга, разделять радость и горе, поддерживать и оберегать в дни мира и войны?

— Знаем! — хором откликнулись мы.

— Вы оба принимаете решение добровольно, без принуждения, с чистым и искренним сердцем, наполненным уважением и любовью?

— Да, — ответил Бриндан, и я повторила:

— Да.

— Тогда пусть Всемилостивый и любящий Господь соединит ваши сердца и руки навсегда, — с неподдельным теплом произнес отец Арбаранн. — Да станут двое одним, и не разделятся никогда!

Он взял сверкающий золотой сосуд с драгоценным освященным маслом и осторожно нанес несколько капель нам на волосы. Мне сделалось радостно и смешно. Это было настоящее счастье, и оно искрилось и щекотало в груди.

Оно не сомневалось, что все будет хорошо, теперь уже навсегда.

Потом Бриндан поцеловал меня.

Он целовался так же, как воевал, с энергичным, почти безжалостным напором и силой, за которыми пульсировала бесконечная нежность. Голова закружилась, в ушах застучала кровь, и низ живота откликнулся, пульсируя горячим желанием продолжения. По запястью снова скользнул обжигающий красный шнурок.

Мы были истинной парой, мужем и женой.

Мы соединились, чтобы никогда не расставаться.

Потом Бриндан вывел меня из храма, и мы замерли на ступеньках, сразу же поняв: что-то не так. Люди, которые готовились приветствовать молодоженов, замерли, глядя куда-то в сторону.

Я перевела взгляд туда, где расступилась толпа, и увидела Теану, мать Бриндана и мальчика лет трех, который испуганно цеплялся за руки дракониц и смотрел по сторонам так, будто боялся, что его тут обидят.

И Теана, и моя свекровь смотрели на нас с холодным торжеством.

— Бриндан, — произнесла свекровь. — Ты уже выгнал нас. Я хочу посмотреть, как ты будешь выгонять своего сына.