— Вот, сын, посмотри, к чему приводит неумение вовремя отставить в сторону бутылку.

Страдающий над овсянкой Гордей приободрился и захихикал, а Капитан молча показал мне средний палец.

Его похмельное лицо идеально сочеталось с мятым как из жопы дорогим костюмом, в котором он умудрился заснуть и который отказался сменить на что-то нормальное типа джинс и черного свитера, хоть я и предлагал.

— Ты с нами или отдельно? — спросил я, допив свой кофе одним глотком.

— Я попозже, — буркнул Капитан. — А то пока блевать охота.

Гордей развеселился, словно его глупый крестный смешно пошутил, а я постучал пальцем себе по лбу, выразительно глядя на друга. Ну, хоть бы при ребенке базар немного фильтровал.

— Ну, давай. К одиннадцати чтоб был в офисе, братва подтянется.

— Угу, — он мучительно закатил глаза.

Хмыкнув, я встал из-за стола и посмотрел на сына — несчастного, невыспавшегося, но уже в школьной форме.

— Готов? Идем.

Вздохнув не хуже Капитана и состроив страдальческую рожицу, Гордей вылез из-за стола и взял в руки рюкзак. Это представление я наблюдаю каждый раз, когда забрасываю сына в школу. Удивительно, но ему пока не надоело устраивать цирк из утренних сборов. Мы вышли из столовой, и следом за нами пошел один из охранников, Макс. Будет теперь сопровождать Гордея и ждать у школы, пока закончатся занятия.

Нахальный ребенок попытался спихнуть рюкзак Максу, поэтому мне пришлось развернуться и рявкнуть:

— Сам!

Гордею хватило совести немного покраснеть. Я сто раз объяснял ему, что охранник — это не нянька, и рюкзак за ним никто носить не будет. Пацан уже нахватался дебильных замашек в школе, и двух месяцев с начала учебного года не прошло. Ну, ничего. Быстро верну его с небес на землю.

На улице нас уже поджидала Маша, которую вчера предложил подвезти мой сын. Увидев ее, Гордей тут же разулыбался. Кажется, она стыдилась своей вечерней вспышки, потому что скороговоркой пробормотала «доброеутро», даже не взглянув на меня.

Из-за угла дома вышел мой начальник охраны. Моросил мелкий дождь, и Иваныч на ходу стряхивал с черного пиджака капли.

— С вами поедут две машины сопровождения, Кирилл Олегович, — сказал он, глядя на меня покрасневшими глазами.

Да, за последние пару дней мы все спали мало и херово.

— Одна потом с вами в Москву, другая останется ждать у школы Гордея, — добавил он и сцепил челюсти, подавив зевок. — Со списком гостей закончим сегодня к обеду, сразу отзвонюсь.

Я кивнул, молча похлопал его по плечу и пошел по гравийной дорожке к воротам, где ждали машины. Я сел на переднее сидение шестисотого, Гордей и Маша устроились позади. Девчонка отчаянно пыталась не показать того, что впервые сидит внутри шестисотого и видит кожаный салон. Со стороны ее старания смотрелись забавно. Встретившись со мной взглядом в зеркале, она смутилась и поспешно отвернулась, принялась теребить кончик длинной косы, переброшенной через плечо.

— Кирилл Олегович? — водитель вопросительно посмотрел на меня, когда вся охрана расселась по двум геликам, которые будут нас сопровождать.

— Поехали, — кивнул я.

— Пап, а ты тоже ходил в школу?

Мы едва выехали за ворота поселка, когда мой разговорчивый сын подал голос. Ходил, сынок, подумал. Причем буквально ходил — четыре километра туда, четыре обратно. В любую погоду и время года. Да половина страны так ходила.

— Конечно, — сказал я вслух.

— А долго?

Я закончил восемь классов и ушел, потому что нужно было что-то жрать, а для этого — заработать. Или хотя бы слезть с шеи матери, чтобы она перестала убиваться на работе, пытаясь прокормить нас двоих после смерти отца.

— Восемь лет.

— Ужас как долго! — воскликнул Гордей, подпрыгнув на месте. — Это мне еще осталось почти семь лет!

— Десять, — поправил я безжалостно. — Ты будешь одиннадцать лет учиться.

— Ну, пап!

Сын надулся и замолчал, скрестив на груди руки. Он негодовал. Ну, может зато человеком вырастит, в отличие от меня.

— А ты тоже восемь лет училась?

Но долго молчать Гордей не мог, поэтому вскоре я услышал его заговорщицкий шепот с нашей попутчицей.

— Нет, я до конца доучилась, — также вполголоса отозвалась Маша.

Я отвлекся от них, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида. Впереди и сзади ехали гелики с моими ребятами. Продолжал накрапывать дождь, и дворники интенсивно размазывали капли по лобовому стеклу. Утром дорога была полупустой, машин мало. Я расслабился и прикрыл на секунду глаза. Надо завязывать с бухлом на ночь и куревом в таких количествах. Я не молодею, возраст уже не тот, чтобы на утро вставать без похмелья свежим огурцом и скакать потом весь день. Хотя Капитану сейчас точно было гораздо хуже. Ну, он и нажрался намного сильнее.

Я открыл глаза ровно в тот момент, когда раздался ужасный скрежет и визг тормозов, а потом нашу машину повело в сторону, развернуло к обочине, колеса заскользили по мокрому асфальту, мы подпрыгнули, а потом — перевернулись.

Глава 7. Маша

Половину ночи и все утро я провела, костеря себя за излишнюю болтливость накануне вечером. Тогда я разозлилась, а теперь жалела, что заговорила с Громовым и потом еще повелась на его подначки. Он развел меня как пятилетку, и я несла всю эту пафосную чушь про несправедливость, неравенство и бедственное положение врачей и учителей.

Конечно, все мои слова были правдой, но перед кем я распиналась? Он лишь хотел поддеть меня, вывести на эмоции, и ему это удалось. Я повелась как последняя дура и вещала, словно подросток, начитавшийся романтической лабуды в переходном возрасте.

Еще я переживала, что могла нагрубить ему, и теперь он отыграется на маме. Или на мне. Просто дура. На пустом месте создала себе кучу проблем, а ведь мне их и так хватает! Но самое страшное заключалось в том, что мужик он был притягательный. И мне нравилось на него смотреть.

Почти два года назад, когда я сбежала от своего бывшего, я поклялась себе, что больше никаких бандитов в моей жизни не будет. Не будет даже намека на криминал или темное, мутное прошлое. Лучше я умру в одиночестве, чем еще раз добровольно шагну в этот ад.

Я еле унесла тогда ноги, и не могу сказать, что осталась целой и невредимой. Какая-то часть