приходили в церковь, чтобы ковыряться в носу!), не давила на голову. Впрочем, это не помогло направить мысли в иное, не связанное со смертью, русло – ведь теперь над Гретель вздымался купольный свод, расписанный сценами Страшного суда.

На фреске грешники корчились и тянули руки к небу, огромный скелет заносил над ними острую косу, а черти кривлялись и тащили несчастных в адское пламя. Ужас, да и только! Чтобы отвлечься, девочка попыталась вспомнить, чье буйное воображение породило эти картины. В памяти всплыли два имени – Франческо Аббизи или Пьетро Булетти. Оба звучали так, словно принадлежали художникам, хотя с тем же успехом Аббизи и Булетти могли оказаться философами, богословами или святыми отшельниками. Благодаря сестре Агнес в голове Гретель роилось множество разрозненных и – чего греха таить! – бесполезных имен, дат и фактов.

Где-то неподалеку раздались голоса, и Гретель поспешно вернулась под скамейку, где и замерла, как зверек, почуявший охотничьих псов.

– Девчонки медленно работают!

– И не говори. Но до полуночи мы управимся, а все остальное неважно.

Гретель прекрасно знала оба голоса: первый, высокий и холодный, принадлежал Бри, а второй, пониже и с хрипотцой, – Леонор. Эти уважаемые фрау входили в церковный комитет. Бри – обладательница мелких кудряшек – напоминала тощего суетливого пуделя, в то время как визитной карточкой Леонор являлась длинная папироса и сухой кашель. Гретель всегда казалось, что курение – греховная зависимость и что активистка из церковного комитета не должна подавать дурной пример молодежи. Но ни у кого язык не поворачивался сделать замечание Леонор, даже преподобный Дельбрук помалкивал по поводу ее курения. В городе все трепетали перед «святой шестеркой», не только дети из воскресной школы.

– Я так жду полуночи, – чуть понизив голос, сказала Бри.

– Не ты одна.

– Как ты считаешь, в этот раз он почтит нас…

– Не здесь, – резко прервала собеседницу Леонор. – Или ты не в курсе, что у стен тоже имеются уши?

Гретель стало любопытно, почему Бри ждала полуночи, но та не стала развивать тему. Неужели в столь поздний час две благочестивые фрау могут заниматься чем-то иным, кроме как крепко спать в своих постелях? Вот уж загадка из загадок!

Когда шаги Бри и Леонор отдалились, Гретель вылезла из своего укрытия. Она тянула время как могла, но теперь следовало хоть немного поработать. Девочка принялась вытирать пыль с деревянного ограждения между лестницей и алтарем, поглядывая в сторону главного нефа, куда удалились Бри и Леонор.

Внезапно относительная тишина собора наполнилась раздраженными возгласами. Судя по обрывкам фраз, гудевшим под церковными сводами, Бри и Леонор остались недовольны результатами уборки. Когда девочки вернулись к дверям и начали мыть пол по второму разу, Гретель сочувственно покачала головой.

Лениво помахивая тряпкой, она понемногу продвигалась вдоль резного ограждения. Заходить в алтарную зону разрешалось только мужчинам, и, пока шла генеральная уборка, это правило вполне устраивало Гретель. Все три алтаря – один в главном нефе и еще два по обе стороны трансепта – выглядели одинаково мрачно и торжественно. С возвышений на прихожан взирали ангелы и святые, вырезанные из дерева, раскрашенные, залакированные, а кое-где даже позолоченные. Лак покрывала сеточка трещин, указывающая на древность скульптур. Гретель радовалась, что все это великолепие мыли и полировали мальчишки из числа церковных служек.

Закончив с ограждением, Гретель кинула мокрую тряпку на пол и принялась без энтузиазма тереть каменные плиты. Она могла бы работать усерднее и быстрее, если бы знала, что раньше освободится. Но «святая шестерка» в любом случае продержит всех до упора. И это сегодня, когда другие дети вовсю готовились к вечерним шествиям!

Канун Праздника Урожая нравился Гретель куда больше, чем сам праздник. Тридцать первого октября юные марбахцы наряжались, надевали страшные маски и весь вечер гуляли по городу, распевая песни. А тут, как назло, работы непочатый край!

– Заканчивай поскорее! – крикнула заглянувшая в трансепт Фелиция. – Сейчас уже привезут овощи!

Хрустнув затекшей поясницей, Гретель выжала тряпку над ведром. Овощи, которыми предстояло украсить храм, – это финишная прямая. А значит, еще час-полтора, и можно идти домой!

Девочка потащила ведро на двор и в дверях столкнулась с Керстин, супругой начальника полиции и одной из «святой шестерки». Гретель отошла в сторонку, пропуская шествие – Керстин, Урсулу, Хулду и десяток крепких мужчин с большими ящиками, полными овощей и фруктов. Замыкали процессию мальчишки, тащившие плетеные корзины. Увидев следы, которыми покрылся свежевымытый пол, девочки проводили новоприбывших мрачными взглядами. Оставив ящики и корзины возле главной кафедры, грузчики ретировались.

Традиция украшать богослужебный зал пирамидами из овощей и фруктов появилась в незапамятные времена. На торжественной мессе будет присутствовать сам бургомистр, чиновники и прочие уважаемые горожане. Овощные композиции должны радовать глаз и напоминать о процветании Марбаха. Когда же городская элита переместится в трапезную, фрукты и овощи смогут забрать бедняки. А вот из тыквенной башни, что высилась на церковном дворе, с утра пораньше предстояло готовить кашу для благотворительного обеда.

Гретель опорожнила ведро в клумбу, а вернувшись в помещение, увидела, что девочки собрались вокруг ящиков. Она хорошо знала всех, но дружила только с Ирмой Майер, поскольку они были одного возраста и жили по соседству.

– Вы должны красиво разложить фрукты и овощи по этим корзинам, – объясняла Хулда. Она, как всегда, облачилась в строгий черный наряд, словно собиралась на похороны. С учетом нездоровой бледности и тонких бескровных губ казалось, что хоронить должны ее саму. – И надо расставить корзины на ступенях, но так, чтобы они не мешали подниматься к алтарю. Мы же не хотим, чтобы преподобный споткнулся и упал!

Следуя указаниям Хулды, девочки, а вместе с ними и Гретель принялись расставлять пустые корзины у алтаря, вдоль стен и на лестницах.

– Не сюда! Ты совсем дура или прикидываешься? Откуда у тебя руки растут вообще?! – то и дело покрикивала Хулда. Когда корзины наконец заняли свои места, она приказала заполнять их овощами, а сама удалилась.

– Скорее бы уже все закончилось, – пробормотала Барбара, самая старшая из девочек. – Неужели «святой шестерке» не надо домой, к мужьям?!

– Хотела бы я посмотреть, как выглядит их семейная жизнь… – подхватила Гертруда, ее подруга. – Они же только и делают, что командуют. Мужья у них, наверное, по струнке ходят!

– У Керстин муж – начальник полиции, – вставила третья, Петра. – Им небось не сильно покомандуешь!

– А у кого из «святой шестерки» простые мужья? – пожала плечами Барбара.

– Это точно, – согласилась Гертруда. Она вытащила из ящика крупную тыкву и, пыхтя, переложила ее в корзину. – Бургомистр, доктор, директор школы, начальник полиции, хозяин мельницы… Обратите внимание: ни одного сапожника или пастуха!

– А еще герр Шварц, который