на меня! Да вам с отцом дружба дяди Миши важнее! Решили избавиться от меня и от моих проблем! В Вейск сбагрить!

Оля выбежала в коридор, накинула пуховик и опрометью бросилась из квартиры мимо вышедшего на шум папы.

— Пусть погуляет, остынет, — философски заметил тот вслед дочери.

Не придумав, куда ей податься, Оля пошла на ближайшую детскую площадку, на которой в этот поздний час никого уже не было, уселась на качели и стала монотонно раскачиваться.

Прошло с полчаса, когда внезапно ей в затылок прилетел снежок. Она обернулась и увидела Сашку Хохлова. Тот случайно заметил её и ещё не решил, что дальше предпринять. Он подошёл вплотную к качелям и встал напротив Оли, насмешливо смотря на неё сверху вниз. Повисла пауза.

Вдруг Оля подняла на него испуганный, но полный отчаянной решимости взгляд и прошептала:

— А если покажу, ты будешь со мной дружить?

ТЕРАКТ

Когда я очнулся, то сразу увидел, что моя палата была оборудована по последнему слову техники. И даже вместо привычного 3D-телевизора в дальнем углу напротив моей койки был установлен новейший генератор голограмм. Он сразу привлёк моё внимание, так как над ним я увидел фигуру Маркоса, мою правую руку в партии консерваторов, и кусок телестудии, где шли предвыборные дебаты.

«Что ты там делаешь? Почему ты не здесь?» — в моём немом вопросе смешалась и желание, чтоб самый близкий друг и соратник был в этот момент рядом, и кольнувшая скрытая ревность, как быстро он занял моё место на телевидении. Последнее я сразу приказал себе выкинуть из головы. Конечно, мне нужно было обсудить свершившееся накануне нападение. Мы бы на пару быстро придумали, как использовать тактику террора, избранную провластными активистами, в нашей борьбе.

Когда мы познакомились, Маркос только начинал преподавать в педуниверситете на кафедре технологий образования. Несмотря на неопытность, он сразу влюблял в себя студентов. Что-то было в этом прямом взгляде, ранних залысинах на лбу и тонкой волевой линии губ. Аспирантки сходили по Маркосу с ума. Уже тогда он завёл свою знаменитую бородку а-ля Троцкий, приобрёл любовь к старомодным очкам с монохромными стёклами и строгим, но обязательно недорогим костюмам. Седина и морщины — это всё, что в очень умеренном количестве добавило ему время.

Пока я был студентом, он как-то мало интересовался нашим студенческим патриотическим кружком. Когда о нём заходил разговор, он пренебрежительно усмехался и неизменно вспоминал афоризм про последнее прибежище негодяев. Но когда случился переворот, и мы, консерваторы, оказались в оппозиции к либералам, его отношение резко переменилось. В тот год я как раз защитил магистерскую диссертацию, а он был моим руководителем. И так вышло, что мы вдвоём встали у основания новой консервативной партии, выбравшей своим лозунгом фразу «Патриотизм без негодяев!».

— Хотите, я включу звук? — голос медсестры вывел меня из воспоминаний. Во рту было сухо и ощущался вкус крови. Не в силах говорить, я кивнул головою.

— …Есть прямая связь! — я услышал густой низкий голос Маркоса. — Навык поиска информации вместо настоящего знания. Тестирование вместо проверки умения творить. Виртуальные лекции вместо живого общения учителя и ученика. Всё это направлено на создание функции, а не личности. Власть хочет иметь послушное стадо. Власть рассчитывает вкладывать в головы граждан, не приученных к размышлению, готовые и нужные ей схемы. Одним из животных этого стада, у меня нет других слов, является Долорес Гарсия, феминистка и член молодежного крыла вашей партии, — Маркос ткнул указательным пальцем в председателя национального совета. — Я не верю, что она бросила бомбу под ноги моего друга и лидера всех консерваторов Мигеля Родригеса по собственной инициативе…

— Как вы себя чувствуете? — отвлёк меня пожилой доктор, незаметно появившийся в палате.

— Паршиво, — прошептал я, сам не услышав своего голоса.

— Мы вам дали сильные обезболивающие. Иначе вы бы могли не выдержать болевого шока, — продолжил доктор. — И сейчас собираемся вводить снотворное. Вы сможете смотреть дебаты не более десяти минут, — он дружески улыбнулся и добавил. — Теперь вы точно выиграете выборы.

Я кивнул головой на его улыбку и снова переключился на Маркоса, который уже спорил с министром образования и науки. Я смотрел и восхищался своим другом.

— … Когда ваше оболваненное стадо повернется против вас, своих хозяев, — гремел он. — Тогда оно использует эти же методы: насилие и террор. И тогда вы будете с удивлением вспоминать ваши дебаты с доктором философии, той самой интеллектуальной оппозицией, которую вы раздавили их руками…

На какое-то мгновение мне показалось, что я провалился в сон. Но, быстро очнувшись, увидел, что дебаты уже закончились. На экране был по-прежнему Маркос, за правым плечом которого маячила тенью Марта, его помощница. Они стояли вдвоём на верхней ступени крыльца штаба партии:

— С прискорбием должен сообщить… — Маркос сделал паузу, его голос неподдельно дрожал. — Только что мне сообщили: мой друг Мигель Родригес от полученных ран скончался…

Я вскочил с койки и закричал:

— Как это скончался? Вот же я! В больнице!

Я посмотрел на свои ноги и с ужасом понял, что не могу просто так стоять на них после того, как их практически оторвало взрывом. Но я стоял. И к телу не тянулась тысяча проводков и трубочек, которые на меня налепили врачи. Страшась догадки, я обернулся и посмотрел на койку.

На ней сидела молодая стриженная под мальчишку женщина в такой же больничной пижаме, как и у меня.

— Долго же ты переходил сюда. Твой труп успели увезти в морг. А вот я испытала ужас встречи со своим мёртвым телом. Очень похоже на то, как описывают в глупых религиозных книжках.

— Вы кто? — мне казалось, что я где-то видел её. Она рассмеялась:

— Короткая же у вас память. Долорес Гарсия собственной персоной. Животное, как говорит ваш друг Маркос.

Она кивнула головой в сторону генератора голограмм. Там всё ещё говорил Маркос:

— …Я ответственно заявляю, что нас нельзя запугать или уничтожить. И у меня хватит сил работать на благо партии и Родины за двоих, за себя и за Мигеля. К счастью, закон позволяет нам заменить нашего кандидата в президенты на текущем этапе. Но я хочу предупредить, что если убьют меня, мои соратники найдут способ ответить взбесившимся либералам…

Вошедшая медсестра удивлённо посмотрела на включённый в пустой больничной палате генератор и оборвала Маркоса, дав голосовую команду на выключение. Долорес смотрела на меня насмешливым и немигающим взглядом. Мне пришла в голову, что теперь не обязательно моргать, и почему-то стало от этого жутковато.

— Что вы здесь делаете? — спросил я после продолжительного молчания.