Одним словом, мне с ним было интересно, и мы продолжили знакомство. Сперва наша семья пригласила его к себе в дом, потом – он нас. Вслед за этим мы начали эпизодически встречаться за ланчем. Он дарил мне редкие марки, альбомы с видами британских красот, я ему, как и положено, – водку с икрой, всякие русские матрешки, ваньки-встаньки.

– А чем ты, Теренс, по жизни занимаешься? – спросил я на второй встрече.

Англичанин поведал мне, что его работа заключается в поиске на коммерческих условиях уникальных технических специалистов для предпринимательских структур. Ну, например, хочет клиент переманить к себе главного технолога по производству упаковочных материалов из компании-конкурента, но ему самому неудобно это сделать. Руководитель потерпевшей стороны может в ухо заехать либо как минимум ославить в клубе, который они вместе посещают. Легче заплатить за неблаговидную операцию посреднику-профессионалу, способному грамотно обработать намеченную жертву и таким вот образом вытащить каштаны из огня своими руками. Если же конкретного технолога или другого профессионала нет на примете, посредник способен найти нужного специалиста где-нибудь на рынке труда, может, в Глазго, а может, и в Австралии.

По словам Теренса, за подобную работу платили весьма щедро. На гонорар за один-единственный проект можно безбедно прожить целый месяц. Кроме того, полнейшая свобода и неограниченная возможность установления контактов с кем захочешь, в любых кругах.

Я еще тогда подумал, как это клево. Вот бы иметь такое прикрытие. Хотя и мое журналистское меня вполне устраивало.

Моя зачарованность необычной работой Теренса возросла еще больше после того, как перед третьим рандеву мы договорились встретиться в его офисе, прямо на центральной Риджевт-стрит. На входной двери множество табличек – адвокат такой-то, профессор такой-то. Я нажал на кнопку звонка рядом с табличкой «Теренс Уолтерс». Секретарша, единственная на всех этих адвокатов-профессоров, провела меня в длинный коридор с десятками отдельных комнаток, указала рукой на шестую слева. Теренс работал в крохотном, по самом настоящем офисе: телефон, пишущая машинка – компьютеров тогда еще не было, полки с книгами и файлами.

– Для моего бизнеса больше ничего и не надо, – объяснил мне хозяин помещения. – Звоню отсюда, назначаю здесь встречи. Когда отсутствую, вызовы принимает секретарша, потом передает мне, кто звонил и по какому вопросу.

«Ах, какая работа! – не переставал восхищаться я. – Мне б такую!»

Теренса Уолтерса я определил для себя как нейтральную связь. К этой категории в разведке принято было относить контакты с людьми, которые, с одной стороны, не представляли явного оперативного интереса в силу отсутствия у них ценной информации, однако, с другой – могли оказаться полезными для многообещающих выходов либо для маскировки своих действий.

На что-нибудь в этом духе мог сгодиться и Уолтерс. После каждой нашей встречи я прилежно отписывался по нему в резидентуре. Мой непосредственный начальник Олег Гордиевский не обращал на эту связь никакого внимания, что поначалу казалось мне даже обидным. Однако он и не говорил, что с контактом надо завязывать.

Через некоторое время шестое чувство начало подсказывать мне, что у Теренса на меня какие-то другие планы, нежели обычная дружеская болтовня фактически ни о чем. Он осторожно, однако методично и последовательно задавал мне вопросы о людях из моею окружения в советской колонии, внимательно изучал мои политические взгляды. В общении с ним мне все чаще приходилось укорачивать язык. Он цепко впивался в каждую мою фривольную фразу и тут же приступал к раскручиванию деталей.

Стоило мне, например, упомянуть, что вчера коллега-журналист рассказал забавный еврейский анекдот, и Теренс сразу пытался уточнить, как зовут этого журналиста, из какого издания, не антисемит ли он, как в советской колонии относятся к распространению анекдотов про евреев или Брежнева.

Несколько раз он спрашивал, нравится ли мне в Англии, получал утвердительный ответ и интересовался, не хотел бы я тут остаться.

– Разумеется, еще годика на два, – был мой ответ.

– Ну да, понимаю, – говорил Теренс и переходил к другим темам.

Неподдельный, казалось бы, интерес проявлял он к моим английским контактам. Где познакомились, что делали вместе, что обсуждали? Дескать, надо же, Макс, какой ты энергичный и общительный, завидно даже. Что-то в его поведении было не так, но при этом никаких, как говорится, резких движений.

Поделившись своими сомнениями с шефом Гордиевским, я услышал его смех.

– Да брось, Максим, себя накручивать, – заявил он. – На мой взгляд, все нормально, ведь тебя никто не вербует. Я бы посоветовал тебе продолжать встречаться с ним изредка. Если что-то пойдет не так, приходи, будем разбираться.

Ну, раз сам шеф рекомендует, то так тому и быть. Хотя из головы не уходили предчувствия. Я уже почти на 100 процентов был уверен в том, что меня пасет подстава из МИ-5. Самое страшное состояло в том, что это могло закончиться попыткой вербовки. Черная метка гарантирована в любом случае. Согласишься – станешь предателем. Откажешься и не сообщишь в резидентуре – озлившиеся англичане могут выслать под каким-нибудь предлогом. Откажешься и расскажешь своим – все равно тебя отошлют домой. Ведь кто тебя знает, может, ты не все рассказал, да и вообще от греха подальше.

В середине мая 1985 года без пяти минут резидент Гордиевский был срочно отозван в Москву и не вернулся. То есть он не стал руководить комитетской резидентурой, а до Англии-то добрался, причем с победой.

После этого напряжение у нас достигло апогея. Законсервирована была не только агентура, но и все мало-мальски значимые оперативные контакты. Нельзя сказать, чтобы англичане нас особо плотно опекали, но обманчивое спокойствие и вынужденное безделье казались нам зловещими, доводили многих почти до параноидального состояния. Затишье перед бурей, иначе не назовешь. Оно сильно нервировало каждого из нас, сотрудников резидентуры.

Где-то в начале лета мне позвонил Теренс и спросил, когда я собираюсь в отпуск.

Я ответил, что в последней декаде июля, и он сказал:

– Тогда нам нужно в скором времени встретиться и попрощаться. Я буквально на днях отбываю надолго, на несколько лет, в командировку в Гонконг.

«Постой, дорогой! – промелькнула у меня мысль. – Какая командировка? Ведь ты же вольный художник, который еще недавно уверял меня в том, что вся твоя работа здесь, в Англии, и уезжать ты никуда не собираешься».

Но вслух этого я, естественно, не произнес.

Теренс предложил мне поужинать у него дома, и от такой перспективы у меня сильно екнуло внутри. Вот она, вербовочная развязка и, скорее всего, конец оперативной карьеры.

– Лучше ты приходи ко мне, – нашелся я. – Ты холостяк, а я все же семейный человек. Жена приготовит нам ужин, а сама пойдет с дочкой в кино.

После некоторого колебания Теренс все же согласился на такой вариант.