Вскоре эта корпорация действительно вышла на российский рынок, начала со скромного совместного предприятия с Ленинградским тогда еще госуниверситетом. Саша стал консультантом P&G, но когда его функции расширились до невероятных размеров, включая поиск персонала для представительства корпорации, он был вынужден создать целую консалтинговую фирму.

В 1992 году я еще сидел в Ясенево. Как-то раз Саша сообщил мне, что клиентов у него прибыло. Теперь в их числе помимо P&G была уже Coca Cola и кое-кто еще. Все они делали свои первые шаги в Северной столице, теперь уже переименованной в Санкт-Петербург, а сейчас намеревались перебираться в Москву. Это значит, что им потребуется обслуживание и там.

Мне подумалось, что это неплохое продолжение карьеры. Уход из разведки практически был предрешен, поскольку особых перспектив в профессии плаща и кинжала не просматривалось.

При этом друг Саша сделал мне поистине царский подарок. Для обучения нового московского партнера премудростям кадровой работы он командировал руководительницу своего отдела подбора персонала. Альянс с обворожительной Юлией сложился сразу, причем не только на профессиональном, но и на личном фронте. Довольно скоро мы оба вышли из предыдущих браков и поженились. А Сашина просьба подыскать в Москве первого торгового представителя для P&G – на дворе стоял октябрь 1992 года – с тех пор стала нашим совместным с Юлией семейным бизнесом.

Так что неисповедимы пути господни, уважаемые коллеги из МИ-5. Но Теренсу Уолтерсу я все равно премного благодарен. Во-первых, за замечательные марки и альбомы с английскими красотами. Во-вторых, за то, что он не стал меня вербовать и таким образом не подпортил продолжение карьеры хотя бы здесь, на родине. Ну и в-третьих, огромное спасибо ему за введение в профессию, которой я посвятил всю свою дальнейшую жизнь.

Про выдающегося предателя Олега Гордиевского, загубившего карьеры сотен советских разведчиков, включая мою, написано так много, что поневоле рискуешь повториться. Сам он в годы службы двум господам, не жался чернил, наваял десятки томов, хранящихся ныне в ясеневских и лондонских архивах. Потом, в отдельных книгах, Гордиевский щедро поделился с мировой общественностью всем, что ему было известно о КГБ, до мельчайших подробностей описал обстоятельства своего предательства и исторической эксфильтрации из Советского Союза в 1985 году.

Однако у меня есть что добавить к портрету Олега. Ведь недаром мы долго сидели с ним на чердаке, в лондонской резидентуре, за соседними столами и, естественно, много общались по рабочим вопросам. А последние два года перед драматическими событиями я служил под его непосредственным чутким руководством. Гордиевский был заместителем резидента по линии ПР, то есть политической разведки.

Англия, как известно, славится привидениями. Вот и Гордиевский еще долго после своего побега обитал на чердаке в облике своего профсоюзного билета. Когда в начале двухтысячных в обшарпанном помещении лондонской резидентуры наконец-то сподобились провести ремонт, в глубине ящика его стола обнаружили зеленую книжицу, хорошо знакомую каждому советскому служащему, с аккуратно наклеенными марками, свидетельствующими об уплате членских взносов вплоть до 1985 года.

Познакомились мы в конце семидесятых, когда Гордиевский находился в центре после второй датской командировки. Мне он показался весьма приятным в общении, интеллигентным человеком, который по своему общеобразовательному и культурному уровню выделялся в лучшую сторону среди коллег по отделу, кстати сказать, тоже далеко не последнему по качеству кадров.

Сидел Олег в отдельном кабинете. Ему было поручено заниматься созданием истории Третьего отдела. В этой связи он, естественно, интересовался у меня и у других сотрудников, учившихся на семинаре у Кима Филби, всем, что было связано с этим великим человеком. Мы, в свою очередь, охотно ему рассказывали, как проходили занятия, о чем беседовали. Каких-то особых секретов в этом не было. Это я к тому, что Гордиевский достаточно много знал о семинаре Филби, но сам никогда в нем не участвовал.

Появление Гордиевского в Лондоне было для нас весьма неожиданным.

Тут вроде как своя мафия, и вдруг появляется какой-то «скандинав», неважно владеющий английским и несведущий в британских вопросах.

Но раз уж приехал, то придется вместе работать. Так можно сформулировать отношение к нему рядовых оперативных работников.

Руководство резидентуры, как свидетельствует и сам Олег в своей книге «Next Stop Execution», отнеслось к нему довольно настороженно, если не сказать враждебно, но вовсе не потому, что подозревало в нем шпиона, а по ряду других соображений. Во-первых, это был явный представитель политической линии Третьего отдела, а резидент Аркадий Васильевич Гук и его всемогущий заместитель Леонид Ефремович Никитенко оба были контрразведывательных корней. Во-вторых, уж слишком какой-то интеллигентный, ненашенский, не пьет с народом и так далее. Что это было – интуиция, случайное совпадение, стечение конъюнктурных обстоятельств, не знаю. Однако факт остается фактом. Руководство резидентуры Олега недолюбливало с самого начала.

Вот типичная картинка из тех времен. В небольшом центральном помещении резидентуры, у неработающего камина, коллектив разведчиков отмечает какой-нибудь праздник – то ли 7 ноября, то ли 23 февраля, толи Новый год. Все как положено. На столе бутерброды и фрукты, водка и виски для мужчин, бутылочка вина для немногочисленных дам. Мужчины с рюмками или стаканами крепкого по очереди, начиная с резидента, произносят дежурные тосты.

Гордлевский добровольно берет на себя роль обслуги, наполняет быстро пустеющие стаканы, а сам держит в руках единожды налитый бокал красного. Вроде ни к чему не придерешься. Предпочитает человек пить вино, а не водку, но ведь веселится вместе со всеми, а сколько он там выпил, особо никого не волнует. Только уши почему-то все время красные и брататься ни к кому не лезет.

Достаточно ли этого, чтобы заподозрить человека в измене? Вряд ли.

Странноватый какой-то, ну да и черт с ним. Разные люди попадаются в наших рядах. Вон у Кобахидзе язык как помело, а другой грузин, Махарадзе, иногда с таким свирепым видом ходит, что вот-вот «зарэжет».

Невзлюбили его и женщины, работавшие на нашем чердаке, жены оперативников, выполняющие административные и технические функции. То ли они пронюхали о немилости к нему со стороны начальства, то ли опять же интуиция сработала, но наши дамы с самого начала командировки Олега объявили ему бойкот по части мытья именно его чашки!

Гордиевский, которого по приезде посадили за соседний со мной рабочий стол, сильно сокрушался по этому поводу, говорил, что и сам может помыть посуду. Мы с Кобахидзе жалели его, старались поддержать и как-то утешить в этом горе.

Раз уж речь зашла про женщин и интуицию, то приведу еще пару фактов, свидетельствующих в пользу того, что к женскому, кошачьему, мнению все-таки надо иногда прислушиваться.

Во-первых, четко помню, что Гордиевского на дух не переносила жена Юрия Кобахидзе Алла. Объяснить причины своей антипатии она не могла, да и никто этого от нее не требовал, но в целом эта женщина считала Олега каким-то неправильным, неестественным человеком с двойным дном.