Послав мне воздушный поцелуй, Дженнифер скрывается в аудитории. Чувствую ли я себя по идиотски от того, что настойчиво преследую девушку, которая меня избегает? Ничуть. Терпеть не могу недосказанностей. Я стараюсь быть предельно честным с людьми и рассчитываю на ответную любезность. Поэтому мне очень любопытно послушать, что там себе напридумывала златовласка.

Дверь приоткрывается и в узкий проем первой протискивается великолепная четверка. Следом за ней показывается ее хозяйка, одетая в милый цветастый сарафан.

При виде меня и без того порозовевшее лицо Евы заливается сочным румянцем, от чего в узких брюках сразу становится тесно. Сейчас я скучаю по временам, когда в моде были просторные парашюты. Что за реакция у меня на нее такая?

— Привет, Ник. — Ева старается не отводить взгляд, и судя по ее раздувающимся ноздрям и сжатыми в крошечные кулаки пальцы, ей это дается непросто.

Не удерживаюсь от того, что бы не скользнуть глазами по белоснежным ключицам и стройным ногам и чувствую, как молния начинает предупредительно трещать.

— Привет, златовласка. Сразу перейду к делу: ты пропускаешь вторую по счету лекцию, не ответила на мое сообщение и сменила номер телефона. Я обеспокоен. Если мне не изменяет память, ты приехала ко мне сама, после чего мы занялись сексом. На этом прекращать наши сексуальные забеги я не планировал, поэтому решил лично узнать причину, по которой ты меня избегаешь.

Кажется, Ева не привыкла к таким откровениям, потому что еще секунд тридцать молчит, уставившись мне в висок.

— Все было прекрасно между нами, Ник… Но это ошибка. Мой муж, он хороший человек и не заслужил, чтобы с ним так обходились. Мы поговорили, и он старается наладить нашу жизнь. И я тоже должна попытаться.

На лице Евы написано неподдельное страдание. Наверное, так выглядят самураи, готовясь вспороть себе брюхо. Пусть и бессмысленно, но такова традиция. Не знаю, что побудило златовласку приехать ко мне в тот вечер, но, догадываюсь, ее благоверный совершил что-то, что взорвало даже ее ангельский темперамент. Теперь он рвется это «что-то» загладить, так как чувствует, что домашняя канарейка взломала клетку и готова полетать. Знаем, проходили.

— Слушай, Ева. Я уважаю твое решение наладить супружескую жизнь, и преследовать тебя, разумеется, не стану. Не нужно заниматься саморазрушением и пропускать учебу — мы взрослые люди, в конце концов, и способны решить ситуацию цивилизованно. Ты знаешь, где находится моя квартира, на случай, когда твое «в болезни и здравии» даст очередной сбой.

Я нарочно делаю акцент на «когда», и не говорю «если», потому что на 99 % уверен, что сбой будет. Когда люди годами забивают на отношения, сложно поверить, что в один день они им вдруг становятся им необходимы. Я просто подожду.

— Я приду на следующее занятие. — смущенно произносит Ева. — Прости, что повела себя так по-детски. — поднимает на меня свои прекрасные голубые глаза, полные раскаяния. — Я просто растерялась.

— Все в порядке. — подмигиваю ей. — Хорошо, что мы все прояснили. Возвращайся на лекцию.

Златовласка топчется на месте, словно хочет сказать что-то еще, но потом берется за ручку и тянет на себя дверь. Когда она почти переступает порог, не удерживаюсь от финального комментария:

— Ты снилась мне, златовласка. Я трахал тебя, привязанную к кровати чулками.

Ева застывает застывает в проходе, и я слышу ее задушенный вздох.

Я подожду.

Ева

Неделя после нашего разговором с Джейком напоминает медовый месяц: в моем присутствии он почти не проводит времени за ноутбуком; мы ужинаем вместе, пару раз сходили в кино и даже пытаемся поддержать беседу. Джейк расспрашивает меня об учебе, и хотя его взгляд периодически тухнет, все же дослушивает меня до конца и обязательно задает какой-нибудь вопрос, подтверждающий, что он меня действительно меня услышал. Наше общение не назовешь легким и непринужденным, но Джейк старается, и я верю, что со временем у нас начнет получаться лучше.

— Пойду спать, — говорю, загрузив последнюю тарелку в посудомойку. — Завтра у меня пять лекций, нужно выспаться.

Джейк поднимается с места и, протерев полотенцем стол, целует меня в щеку:

— Я тоже иду.

Мы проходим в спальню, где я переодеваюсь в удобную хлопковую пижаму и забираюсь под одеяло. Джейк ложится рядом и, закинув на меня руку, осторожно прижимается губами к лопатке. Замираю, не в силах пошевелиться. Обычно муж не разбрасывается такими интимными прикосновениями, словно боится, что они могут спровоцировать во мне желание заняться сексом. И то, что его ладонь поглаживает мой живот, означает, что именно на это он сейчас и настроен.

Я должна радоваться, что Джейк сам проявляет инициативу, которой я всячески от него добивалась, но вместо этого ощущаю лишь желание прикрыться руками и предложить просто уснуть. Но кем у буду, если так и сделаю? Я слишком хорошо знаю, как это больно, быть отвергнутой в сексуальных притязаниях

Муж переворачивает меня на спину и нависает сверху. Мягко целует мои губы, словно боится быть слишком настойчивым, одной рукой тянет вниз пижамные штаны. Ругаю себя, что не чувствую ровным счетом ничего. Ни малейшего прилива возбуждения, ни желания застонать или впиться пальцами ему в волосы. Вместо этого чувствую себя грязной, потому что несколько дней назад спала с другим мужчиной, а сейчас лежу под другим.

Джейк входит меня неглубоким толчком и ласково гладит рукой по волосам. Заглядывает в глаза, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. Смыкаю веки, чтобы он не мог прочесть в моем взгляде, что это не так. В сознание наглым кадром вторгается ощущение Ника на мне: его хриплый шепот, грязные разговоры и грубые жадные толчки. В животе закручивается знакомый горячий спазм и между бедрами стремительно влажнеет. Наверное, это ужасно, представлять вместо собственного мужа другого мужчину, но именно это я сейчас делаю: представляю, как Ник привязывает меня к кровати чулками и жестко имеет сзади.

Джейк приходит к финишу раньше, чем успеваю я. Прикасается к моему виску влажным лбом и целует волосы.

— Люблю тебя, детка.

— Я тоже, — шепчу просто потому, что привыкла так отвечать.

Через пять минут я слышу его размеренное похрапывание, но самой уснуть никак не удается: я смотрю в стену, пытаясь побороть чувство вины и отвращения к себе.

Утром я встаю раньше будильника и, на скорую руку приготовив завтрак, выскальзываю из дома еще до того, как проснется Джейк. Бреду пешком две лишние остановки, чтобы не приехать на лекцию Ника слишком рано. Понимаю, что очень ее жду. За время пропущенных занятий, я, кажется, по нему соскучилась.

Едва Ник появляется в аудитории, сердце привычно ускоряет ход. Он одет в тонкий черный свитер, подчеркивающий волну плеч, и идеально сидящие темные джинсы. Есть еще одна существенная деталь — сегодня на переносице у него красуется стильная черная оправа, придающая ему какую-то особую кричащую сексуальность. Это просто противозаконно быть таким… охренительным.