– Умно, – сказала она.

– Миссис Пападопулос меня этому научила. Я люблю чинить что-нибудь.

Девочка как будто задумалась, переваривая эту информацию, и кивнула. Она повернулась к огню, Тоби последовал её примеру. На него медленно наползала сонливость. Он зевнул.

– Я пойду в кровать, – Тоби достал из комода одеяла. – Можешь воспользоваться спальником. Он выглядит уютно.

Тоби сделал из одеял матрас на кровати, которая была ближе всего к огню, и повернулся, чтобы пожелать девочке спокойной ночи, но она оказалась совсем рядом. Он даже подпрыгнул от неожиданности.

– Ты меня испугала, – сказал он.

Девочка протягивала ему спальник.

– Тебе он нужнее, – сказал Тоби. – Тут холодно.

Девочка не шелохнулась.

– Ну ладно, – Тоби пожал плечами.

Меховая подкладка спальника была приятно тёплой. Девочка села обратно в своё кресло. На её лице танцевали отбрасываемые огнём тени. Огонь отражался в её глазах.

– Завтра мы разберёмся, откуда ты, – Тоби старался звучать ободряюще.

Девочка посмотрела на него лишённым надежды взглядом и печально улыбнулась. Тоби стало её жалко. Альфреду, похоже, тоже: он запрыгнул к ней на колени и свернулся там. Она задумчиво гладила кота. Тоби решил, что девочке можно доверять.

– Послушай, завтра мы дойдём до полиции. Мы должны. Понимаешь, я видел убийство.

Девочка, похоже, ждала продолжения истории. Поэтому Тоби рассказал ей про все свои приключения. К своему удивлению, когда он начал, то не смог уже замолчать. Как будто внутри него рухнула какая-то словесная плотина. Из него лились путанные фразы, и он не мог их остановить. Пока не дошёл до убийства. Он запнулся. А потом тихим голосом рассказал безымянной девочке, как высокий сухопарый человек с жестоким ртом ударил ножом парня, как лысый сбросил этого парня с обрыва, с которого потом упал сам. Тоби просто повторял раз за разом: «Они просто столкнули его с обрыва». Он повторил это несколько раз и затих.

– У них были такие же броши с белым лебедем, – сказал он наконец.

Девочка не двигалась. Но это было не её обычное состояние, когда она будто бы с трудом понимала, что Тоби говорит. Сейчас она точно переживала ужасное воспоминание или переваривала страшную новость.

– Ты в порядке? – спросил Тоби.

Девочка не ответила. На её лице играли отсветы огня. Она будто растворялась в тенях и появлялась заново, исчезала и появлялась. Прежде чем Тоби смог встать с кровати и показать ей брошь с лебедем, чтобы она поняла, о чём речь, на него навалилась ужасная усталость. Его глаза сами собой закрывались. Его взгляд упал на одинокий ботинок, стоящий у огня, и Тоби подумал, что стоит попробовать вытащить второй ботинок из болота.

– Мне нужен второй ботинок, – пробормотал Тоби и провалился в сон.

Может, его разбудил холод – дрова в камине догорели, – а, может, и шум. Тёплого свечения углей было достаточно, чтобы понять, что девочки нет. Она заправила себе кровать, и одеяло на ней было откинуто. Наверное, она вышла. На полу около его кровати лежало что-то яркое. Тоби немного свесился с кровати и смог до этого дотянуться, но его рука коснулась только досок пола. Только тогда Тоби осознал, что на полу лежал лунный свет, проникающий через окно. Он знал, что нужно встать и проверить, в порядке ли девочка, и он попытался собрать силы, чтобы это сделать. Но не успел он откинуть спальник, как от усталости его глаза снова закрылись, и Тоби тут же провалился обратно в сон.

Тень нависла над мальчиком, желая что-нибудь уничтожить, и поняла, что уничтожить хочет не его. Оставив на полу осколок лунного света, она выскользнула по каминной трубе, как струйка дыма, врываясь в ночь, словно поднимающаяся на воздушных потоках искра. Выше дыма, выше отравленных дымом облаков (дым пожара всё ещё отравлял летучих мышей ночью и птиц днём). Но тень не могла убежать от отравлявшей её ненависти. Она чувствовала её в своих венах. Она улетела далеко-далеко от гор. Она бежала.

Теперь она вспомнила. Вспомнила убитого парня и как он свивал слова в прекрасное полотно. Убит ножом, сброшен с горы, как камень. Нет, хуже, чем камень. Красивые камни ценят. С ним же обошлись так, будто он не был ценен, будто он был грязью, дымом костра.

Тень ощущала не злобу, а скорбь, которая, как песня или река, неслась сквозь неё, по ней. И тень текла с ней, ведомая этим чувством в место, которого не знала. По замёрзшему небу, где звёзды съёжились от холода, а луне не хватало плаща с овечьей подкладкой. Тень, не чувствующая холода, достигла места, где даже она узнала его ледяную хватку. Она неслась дальше и дальше, раня себя холодом, потому что эта боль и этот холод были похожи на боль, которую вызвала смерть её друга. Она кричала от холода. Кричала, как младенец, когда его нежной кожи касается зимний ветер. Она кричала так же, но никто не пускал её обогреться. Не было ни тепла, ни родителя, ни друга, только холод.

Далеко внизу заорали бакланы, и тень бросилась к ним. Она падала, как упал её друг: мёртвый груз, мешок муки или сахара, который бросили с высокой башни. Только она состояла не из крупиц муки или кристаллов сахара, а из тьмы. Но у неё была масса. Тень падала сквозь облака. За ними виднелось серое море, по которому перекатывались белые волны. Тень ударилась о воду, как молот кузнеца ударяет по наковальне. Её мозги разлетелись бы во все стороны, как молоко из упавшего на пол пакета, будь она человеком. Но она была не человеком, а тенью, и она разлетелась на миллиард частиц чистой тьмы.

Она вошла в солёную грязную воду, где змеились угри, спали бурые дельфины и плавали водоросли. Огромный холодильник в холодный час холодного сезона. Она ощутила, как медленно сама собой принимает почти человеческую форму. Разочарованную, пустую, расплывчатую, как облако. Ничто.

– Зови меня ничем, – сказала она себе, – Зови меня никем. Зови меня потерянной.

К ней подплыл любопытный тюлень, усатый и тёплый. Она бессмысленным взором посмотрела в его чёрные глаза, а он глядел на неё.

Чего бы она только не отдала за тепло, за уют.

Тоби медленно вынырнул из глубокого сна и теперь лежал, ещё не проснувшись окончательно, в полной уверенности, что он снова на Арнольд-стрит. Но стена, к которой он обычно прижимался во сне, оказалась с другой стороны. Он подумал, что каким-то образом перевернулся во сне ногами к подушке. Но, открыв глаза, увидел не крыши домов на другой стороне улицы, а бело-голубое небо через маленькое окошко в толстой каменной стене. Тоби резко сел.

Девочка пропала. Альфред тоже. Тоби выполз из-под спальника и оделся. Его одежда высохла. К своему полнейшему изумлению, он обнаружил перед камином два ботинка вместо одного. Тот, который утонул в трясине, был весь в грязи. Тоби натянул ботинки и выскочил наружу.