Но в конечном счете это даже хорошо. Теперь я знаю, что могу доверять только себе. Я ясно вижу все препятствия, подводные камни и мнимых союзников, которые действуют против меня. Теперь я собираюсь создать себе другое подкрепление, которое, я знаю это по опыту, гораздо надежнее всяких абстрактных умствований.

– О чём это ты думаешь? – интересуется медведь.

Я стараюсь быстренько выкинуть всё из головы на случай, если он вздумает в ней покопаться. Не хочу, чтобы он прочел мои мысли. Оборачиваюсь и смотрю на группу подростков, за которой следует отряд людей в униформе. Это бригада по борьбе с малолетними преступниками.

– Зря они так борются с молодежью, – замечает медведь тоном пророка.

– С каких это пор вас интересует молодежь?

– Меня интересует всё. Ты бы это понял, если бы не был так враждебно настроен. Но в твоем возрасте это естественно.

Я не удостаиваю его ответом. Профессор продолжает, смягчившись:

– Ты считаешь меня слишком приземленным. Я чувствую. Но если я устраиваю сцены с Уорреном Бошоттом, то, поверь, это еще и от стыдливости. Чтобы не страдать в открытую.

Его плюшевый живот надувается, и он горестно вздыхает.

– Вот так-то, дружок. Выходит, нужно было умереть, чтобы понять, как я привязан к этой чертовой Эдне. То, что при жизни казалось обузой, вдруг стало нужным позарез. Когда-нибудь сам поймешь…

Лимузин тормозит перед маленьким домиком без палисадника.

Три окна на первом этаже освещены.

– Не звони, – советует медведь. – Помоги мне забраться на крышу, а я потом спущусь по дымоходу. Отличный план, согласись! – радуется он, предвкушая реванш. – Это добьет нашего сердечника.

Я выхожу на тротуар, хватаю ревнивца за нос и выдергиваю из куртки.

– Ты слышал, что я тебе сказал, Томас Дримм?

Да, я слышал. И мысленно посылаю его подальше. Я не должен допускать, чтобы он разжалобил меня своими переживаниями. У меня нет права отвлекаться от главного.

Я иду прямо к крыльцу. В двери сделан лаз для кошки. Чтобы сократить церемонию прощания, я пинком отправляю туда профессора, невзирая на его бурные протесты.

– Развлекайтесь на полную катушку.

Я снова сажусь в машину.

– В казино Лудиленда, пожалуйста.

За четверть часа, что длится поездка, ко мне возвращаются вера и решимость. Я закрываю глаза и представляю себе Бренду в ту ночь, когда она впала в кому. Я еду. Не волнуйся. Я знаю, кто поможет вернуть тебя к жизни.

Луна освещает казино молочно-белым светом. На пляже перед Чудо-ивой стоит очередь из пяти-шести человек, желающих обнять ее, чтобы выиграть джекпот. Я жду, когда последний игрок, закончив молитву, вернется к игровым автоматам, и тоже подхожу к старому дереву. Оно – последний свидетель моей встречи с Пиктоном. Это у него мне надо искать поддержку, чтобы свидетель превратился в союзника.

Я снова думаю о твоей первой картине, Бренда. О дубе, разросшемся на автозаправке. Обо всех посланиях, которые он передал тебе через эту картину. Это ты научила меня общаться с деревьями задолго до экспериментов моего отца.

Прижавшись животом к дереву и упершись лбом в гладкую кору, я пытаюсь войти с ивой в контакт. Я прошу о помощи. Умоляю, чтобы она стерла из своей памяти смерть Лео Пиктона. А заодно и вред, который в мою предыдущую попытку переписать прошлое нанес ее веткам упавший воздушный змей. А потом стою, отрешившись от всего, в ожидании ответа.

И передо мной возникает образ: моя ручка на куске древесной коры в ореоле листвы. Одновременно по позвоночнику пробегает радостная дрожь. Ива рада помочь мне. Моя просьба ее изумила. Она так отличается от требований джекпота, навязчивого желания денег, суеверий и обманутых ожиданий, с которыми люди обычно приходят к ней. У ивы никогда не было ни возможности, ни желания повлиять на игровые автоматы. Ее магическая власть – просто миф, распространяемый дирекцией казино, в пику казино-конкуренту в центре Нордвиля, которое хвастается статуей-талисманом в саду.

Я отстраняюсь от дерева, открываю глаза и внимательно осматриваю его. Листья ивы, похожие на язычки, слишком узки, чтобы на них можно было написать больше трех слов. Зато их сок может послужить мне чернилами… Невидимыми чернилами, которыми мы бы вместе написали новую реальность.

Я прошу у ивы разрешения взять несколько кусочков коры и отросток ветки. Мои действия не встречают сопротивления. Немного замешкавшись, я усаживаюсь перед ней, чтобы записать свой маршрут во времени. Но позади уже толпятся новые игроки. Они с нетерпением ждут, когда я закончу свой ритуал.

Я возвращаюсь к лимузину. Чтобы восстановить картину пляжа месячной давности, мне нужно тихое уединенное место, с которым у меня ничего не связано. Моя новая комната. Недостроенная вилла, лишенная души и воспоминаний, где моя мать глушит себя водкой. Я называю шоферу адрес.

Выдавив в стаканчик сок ивовых листьев и стебля, я освобождаю ручку от остатков чернил, испорченных кровью лейтенанта Федерсена, и наполняю резервуар полученным соком. С бьющимся сердцем прикладываю кончик пера к куску коры, лежащему передо мной. И, сосредоточившись изо всех сил, шепчу:

– Чудо-ива, дай мне вернуться в прошлое. Открой мне свою память о том дне, когда я убил Пиктона, и позволь мне ее изменить. Чтобы создать другой мир, чтобы дать вторую жизнь всем растениям, погибшим в войне. Чтобы не дать правительству объявить войну деревьям. Верни меня в пятое воскресенье прошлого месяца, хорошо? В двенадцать часов три минуты.

Закрыв глаза, я жду. Произнесенные слова оставили у меня во рту странный привкус. Не знаю, чего я жду, но что-то определенно происходит. Я чувствую, как в онемевшей левой руке начинается легкое покалывание. Словно кровь в моих жилах сменилась растительным соком.

Образ ивы постепенно тускнеет. Я чувствую, как ручка погружается внутрь коры, в тот слой, который мой отец называл оболонью[3]. Я стараюсь забыть всё, что знаю о будущем, чтобы описать прошлое в режиме реального времени. Описать то, что мы – дерево и я – видим своим внутренним взором. Сейчас 12:03, 30 июня. Сквозь клочья тумана я различаю силуэт старика, идущего по пляжу мне навстречу.

– Нельзя запускать змея в такую погоду!

Я не чувствую ни пальцев, ни ручки. Зато чувствую, как трясутся от холода мои жиры, перетянутые в поясе тесной одеждой. У меня снова пятнадцать лишних килограммов. Всё получается, я чувствую, что получается! Начинаю думать о крыле воздушного змея. Ткань вокруг металлической пластинкиресивера, вставленной для дистанционного управления, износилась. Она сейчас порвется… вот сейчас…