— Так, может быть, она, Забейда, нарочно мужа непредупредила, — предположила Ирина, — чтобы проверить, что он здесьбез неё делает?

— Ой, милая! — Анна Семёновна махнуларукой. — Ты её не знаешь! Проста она больно! Не умеет ничего по-хитромусделать! И потом, если бы уж она позавчера прилетела, так уж Давно бы здесьбыла, Машке бы волосы выдирала, а тут — тишь да гладь, полный покой, как накладбище!

Катя смотрела перед собой остановившимся взглядом и даже неприкоснулась к плюшкам. Ирина посчитала это дурным признаком. Она подняласьиз-за стола, поблагодарила хозяйку и пошла к выходу, волоча за собой безвольнопереступающую подругу. Оказавшись на лестнице, она встряхнула её и проговорила:

— Катька, да что с тобой? Возьми себя в руки!

— Ты слышала? — трагическим голосом отозваласьКатерина. — Он изменил мне со старухой! Этой Забейде шестьдесят лет!

— Дронова, ты точно рехнулась! — прервала еёИрина, — сама подумай, какую чушь ты несёшь! У твоего Валика никак неможет быть романа с этой престарелой горилловедкой! У них наверняка какие-тообщие дела! Тем более что она вообще не прилетела, ты ведь слышала! Поставьсебя на её место — неужели она не появилась бы дома, вернувшись последвухлетнего отсутствия?

— Поставить себя на её место? — выкрикнулаКатя. — Я и так на её месте! Мне тоже изменяет муж! Я ему верила, ждалаего, как последняя дура, а он нашёл себе в Африке какую-то старую гориллу! Нуда, они, наверное, сблизились с этой Забейдой на почве общих интересов!

— Да не болтай ерунды! Ты ещё ничего не узнала, а ужеделаешь такие выводы! Ты должна думать о том, как ему помочь…

— Я о нем даже слушать не хочу! Изменник! Развратник!Сексуальный маньяк! Связался со старухой!

— Катька, ты совершенно не умеешь слушать! Я, например,уверена, что Забейда Нурмуралиева не прилетала из Африки, а так и сидит там сосвоими гориллами!

— Да? — Катя повернулась к подруге. — А какже билеты?

— А вот это и нужно выяснить! Может быть, билеты небыли использованы, и их отдали твоему мужу, чтобы он здесь вернул ихавиакомпании… Самое простое — это прямо спросить Валентина Петровича… если тыне можешь это сделать сама, попросим адвоката…

— Ни в коем случае! — взвизгнула Катерина. —Я не хочу унижаться перед посторонним человеком!

— Ой трудно с тобой, — вздохнула Ирина, — ипрофессор твой такой же упёртый. Говорил же адвокат, что он молчит как красныйпартизан. И ведь не может же не знать, что себе только хуже делает. Правдуговорят — муж и жена — одна сатана! Вот что: едем прямо сейчас в аэропорт, попробуемперсонал расспросить, может кто запомнил эту бабу, что с твоим мужем прилетела.Только не говори, что унижаться не станешь.

— А я и не говорю, что посторонние люди подумают — менянисколько не волнует!

В аэропорту, как обычно, было очень людно. Приземлилисьодновременно три самолёта — из Ганновера, Амстердама и Парижа, и первыепассажиры, навьюченные сумками и чемоданами, с трудом протискивались сквозьплотный строй встречающих. В первом ряду миниатюрная девушка размахивалаплакатиком с надписью «Герр Мюллер».

Репродуктор под потолком зала ожил, откашлялся и визгливымженским голосом объявил:

— Пассажира Абдула Мустафу Сайда Абдель Камаля просятподойти к стойке дежурного!

— Непонятно, — проговорила Ирина, — один этопассажир или целая делегация?

Катерина не поддержала разговор. Она нервничала.

Ирина оглядела зал и увидела девушку в защитной форме спогонами старшего лейтенанта и эмблемой пограничных войск. Девушка пробираласьсквозь толпу, направляясь к двери с суровой надписью «только для персонала».Бросившись ей наперерез, Ирина перехватила пограничницу перед самой дверью ивполголоса проговорила:

— Можно вас на секундочку?

— В чем дело? — девушка окинула Иринуподозрительным взглядом, но остановилась.

— Понимаете… — начала Ирина, одновременно вытаскивая изкармана пятисотрублевую купюру.

— Это что такое? — воскликнула пограничница,наливаясь краской. — Вы хотите предложить мне взятку?

— Это вовсе не то, что вы могли подумать! —заторопилась Ирина. — Никакой контрабанды.

никакого криминала! Чисто житейское дело! Я хочу толькоспросить у вас одну вещь… вы как женщина должны меня понять…

В это время к ним подошла Катерина. Её расстроенное лицо иопухшие от частых слез глаза говорили сами за себя. Указав на неё, Иринапродолжила:

— Муж моей подруги прилетел два дня назад из Марселя, иу Кати есть сильнейшее подозрение, что он был не один!

— Гуляет? — лаконично осведомилась девица,сочувственно взглянув на Катерину. — Все мужики сволочи!

— Вот мы и хотели спросить — может быть, кто-то изваших знакомых дежурил в тот день и видел, с кем был её муж…

— Два дня назад? — переспросилапограничница, — это была наша смена! Фамилия? — она снова взглянулана Катю.

— Дронова! — ответила та машинально.

— Катька, ты что? — Ирина покачала головой. —Ей не твоя фамилия нужна, а Валика! Кряквин! — сообщила она девушке и навсякий случай протянула ей билеты профессора и его таинственнойспутницы. — А это — фамилия женщины, которая могла быть с ним…

Пограничница молча кивнула и скрылась за дверью.

Несколько минут ничего не происходило.

— Зря мы сюда приехали… — затянула Катька и снованачала всхлипывать.

— Не реви! — прикрикнула на неё Ирина. —Хотя, впрочем, можешь немножко поплакать…

это должно произвести на них впечатление, вызвать женскуюсолидарность…

Как раз в это время служебная дверь открылась, и появилисьдве девушки в форме — прежняя и ещё одна, черненькая, с ямочками на щеках.

— Это Лариса, — представила первая пограничницаподругу, — они через неё проходили. Лариска, расскажи. Видишь, как женщинапереживает!

Брюнетка жалостливо взглянула на Катерину и проговорила:

— Это твой был?

Катя кивнула и громко всхлипнула.

— Вот ведь козёл! А с виду и не подумаешь, такой вродеприличный мужчина! Он с этой мусульманкой шёл… то есть вроде она сама по себе,а только он поблизости. Сама вся в чёрное закутана, даже глаз не видно! Паспортмне подала, я говорю — лицо покажите, а она — ноль внимания! Я тогдапо-английски повторила, нас учат… опять никакого результата! А тут этотподскакивает, ну, который твой, и говорит: что вы, ей никак нельзя постороннемучеловеку лицо показывать, им Аллах запрещает! В общем, религия такая… Ну яговорю — не положено, может, там вообще мужчина под этим покрывалом, может, тамэтот… Бен Ладен или ещё какой-нибудь террорист… а она что-то как затарахтитпо-своему! Ни слова не понять, ни на какой язык не похоже! А твой говорит —слышите же, что голос женский? Чего вам ещё надо? Ясно, что не Саддам Хусейн!