Но все было напрасно.

Я будто смотрела на ровный белый потолок. Ответов не было. Видений тоже.

А все потому, что нашего будущего по-прежнему не существовало.

Гийлир сказал, что будущее появится, когда я смогу завладеть всеми шестью стихиями. И сейчас мне все еще оставалась последняя стихия. Жизнь.

Но как это сделать, я даже не представляла.

– Огонь был лишь первый, следом умрут другие. Я должна идти в Чертог. И мне кажется, будет лучше, если ты останешься здесь.

– Я не оставлю Этель одну, – покачал головой Макон. – Идет война…

– Война окончена. Вайс мертв, – прервала его я. – А Эрик не станет вести войска Культа на Чертог, и ты знаешь это также хорошо, как и я. Он никогда не хотел стать королем. Если Этель не натворит глупостей, она так и останется на троне.

Макон, не моргая, глядел на меня.

Даже не стал говорить, что я не имею права произносить имя королевы. Плохо дело.

– Ты не дойдешь, – сказал он.

– Дойду.

– Нет.

– Отпусти меня, Макон, потому что только я могу спасти стихии от уничтожения.

– Ты не понимаешь, Марина… Дело не в короне. А в том, что она всегда мечтала вернуть себе крылья, – выдавил он из себя.

Мои внутренности словно связали узлом, а Макон продолжил:

– Она никогда не забывала ощущение полета. Каждую ночь ей снилось, что она летает, и она бредила идеей вернуть себе настоящие крылья. Хотела перестать летать на других драконах. «Какая из меня королева, если у меня даже нет крыльев», говорила она. Правда, очень редко… Она не позволяла себе быть слабой. И старалась не вспоминать об Эрике и о том, что он ее истинный, но однажды… она не сдержалась. Это она приказала мне сопровождать его в другой мир в тот раз, когда он встретил тебя. Какой-то шаман Времени сказал ей, что это путешествие станет для Эрика последним. Шаман сказал, что скоро он встретит свою истинную пару. Этель отправила меня с ним, чтобы я мог… убить тебя, но я не смог сделать этого… – его голос сел. Макон откашлялся и сказал тихо: – Триста лет она надеялась, что это ошибка и он никогда не встретит другую, но в ту ночь, когда встретил тебя, все изменилось.

– И этот последний Ритуал, самый крупный за всю историю Чертога, он нужен… – я махнула рукой, чувствуя, как мое тело от страха превращается в желе.

– Этот Ритуал нужен, потому что сама королева собиралась принять в нем участие, – закончил Макон. – Может быть, Эрик и не посягает на власть, как ты говоришь, и я тебе верю, но он ведь и не позволит ей убить себя, верно? Особенно, если узнает, что ты жива. Я не могу остаться здесь, Марина, потому что Этель сейчас в опасности, и она продолжит лезть в петлю. Ее неразделенная любовь уже давно превратилась в жгучую ненависть, и теперь она готова сделать все, чтобы исполнить мечту и избавиться от буревестника.

В затылке пульсировала боль, когда Эрик пришел в себя. Вокруг было темно, а затхлый воздух только усиливал тошноту. Внутренности горели огнем.

Он не сразу понял, где находится. Последнее воспоминание было об огненной стихии, а сразу после – боль и темнота. Эрик дернул руками, и ответ пришел сам собой: цепи.

Этель заковала его в цепи и бросила в темницу.

Может быть, даже в ту же самую камеру, из которой когда-то сама же и освободила.

Эрик вслушался в стихии – по крайней мере, больше ни одна из них не погибла за время, пока он был без сознания. Только вместо стихии огня теперь в его сознании была оглушающая тишина.

Впрочем, он никак не мог обратиться и к Времени тоже. Временные потоки застыли, словно скованные льдом реки, и Эрик не знал, что должно произойти, чтобы течение Времени снова возобновилось. Да и выживет ли мир, если время почти замедлило свой бег? Разве это возможно, чтобы будущего больше не было?

Беспокойное сердце по-прежнему звало и тянуло, куда-то за границу Гранатового леса, перетягивая все внимание на себя. Эрик закрыл глаза, хотя в кромешной темноте в этом и не было необходимости, но с закрытыми глазами тихий зов ощущался яснее. Громче. От него в груди разливалось тепло, и Эрик растворялся в этих ощущениях, совсем как в те разы, когда он касался Рин.

В эти моменты Время действительно переставало существовать. Прикосновения к ней, тепло ее кожи под пальцами становились его воздухом, а изгибы ее тела – огнем, который омывал его с головы до ног. Единственным воздухом – становилось ее дыхание, которое он пил, словно вино, пока целовал. Она была его стихией, единственной и неповторимой.

Его истинной парой.

Удивительно, как извернулась жизнь, раз теперь он снова очутился здесь, в темницах Чертога, где когда-то был целиком и полностью уверен, что ему предназначена другая. Он никогда не ощущал Этель также, как Рин. Даже та их единственная ночь не шла ни в какое сравнение.

Королева стала лишь одной из череды женщин, которые у него были. И лучше ей было не знать об этом. Только безумцы говорят королевам такие вещи.

В груди по-прежнему не утихала пульсация. Раньше он не ощущал отсутствие Рин так остро. Так… словно она была где-то рядом, словно она тоже чувствовала его.

Что изменилось теперь? Может быть, это из-за близости Сердца Стихий или родных земель буревестника, которые делали его сильнее? Разве она могла выжить?

Неужели они ошиблись?…

Эрик потянул руки, и цепи, звякнув, натянулись.

Хорошие, крепкие цепи, зачарованные против магического воздействия. Его доспехи были сделаны из того же металла, но теперь на нем их не было. Недолго ему было суждено носить королевские доспехи.

Он еще сильнее дернул цепи.

Эрик не знал, какие у Этель планы, но вряд ли стоило ждать, что в этот раз она снова сама освободит его и проведет к Сердцу.

Он должен разрушить артефакт, и Этель тоже это знает. Как и то, что это поможет вернуть ему Рин, а ради этого он готов снова и снова переживать миг, когда сотни острых осколков прошьют тело.

Он уже проходил через это, и пройдет еще раз. Сейчас ему было ради кого рисковать.

Звенья не поддавались, сколько Эрик не тянул их. Стихийная магия оставалась бесполезной. Металлические браслеты больно впивались в кожу, когда он натягивал цепи. Мышцы на руках вздулись, сердце билось быстрее, на лбу проступил пот.

Но все без результата.

Он не вырвет крепления из стены, как бы ни пытался.

Дыша как загнанный зверь, он откинулся назад и коснулся спиной холодной стены. И тогда же услышал шорох шелка по ту сторону двери.

Это не могло быть правдой. В какой-то миг показалось, что Время сделало кульбит, и он просто вернулся в прошлое. И первым, что он ощутил, была горечь – из-за того, что, если это действительно та самая ночь, тогда он может больше никогда не увидеть Рин.