– Спасибки, – еще более хмуро кивнула она. – У тя че-то упало, – и указала пальцем куда-то вниз.

– Где? – оглянулась я. Под моими ногами лежала маленькая белая бумажка, выпавшая из пачки сигарет. Я машинально наклонилась и подняла ее. Когда я встала, хмурой девушки уже не было рядом. Я развернула свернутый вчетверо листок, вырванный явно из какой-то записной книжки. Там, поперек разлинованных полос черной ручкой, чьей-то нетвердой рукой была сделана неразборчивая надпись. Прочитав ее, я одновременно испытала приступ странного безотчетного страха и в то же время обрадовалась сама не зная чему. Меня бросило в жар, но я была уверена, что побледнела как снег. Всего пять слов, авторство которых было бесспорно. Это написал Алексей.

…Ты же теперь моя, да?..

Я застыла, держа в руках листок, не имея ни малейшего представления, как это понимать и что мне следует предпринять в связи с этой запиской. Впрочем, времени подумать или хоть как-то собраться с мыслями у меня не оказалось, потому что в этот момент со мной случилось ЧП. Я оказалась захвачена в заложники какой-то очень странной террористкой. Она подлетела ко мне, сцепила руки вокруг меня и закричала:

– Так вот же она! Лёвушка, бери чемоданы. Ну, здравствуйте, деточка! – пророкотала эта неожиданно набросившаяся на меня женщина в длинном вязаном пальто ручной работы. Дама с виду казалась невероятно холеной и мало похожей на сумасшедшую, однако причин, по которым она бы вдруг принялась меня обнимать, не было никаких.

– Извините… – сдавленно трепыхалась я в ее на удивление крепких объятиях. Дама была хоть и высокой, но худенькой, с резкими чертами лица, острым носом и смешными седыми вавилонами. Было странно, что я с большими усилиями смогла вывернуться их ее цепких лапок.

– Ничего-ничего, я все понимаю, – заверила меня она, ласково и с какой-то прямо-таки ненормальной нежностью всмотрелась в мое лицо.

– Но…

– Вот, Лёвушка, значит, какая она – наша Дианочка. Ну что же ты стоишь, бери же ты чемоданы, – махнула она рукой в сторону моего единственного малюсенького чемоданчика на колесиках.

– Вы… вы что, меня знаете? – вытаращилась на нее я. – Но откуда?

– Конечно! – с неожиданной обидой воскликнула она, отчего ее голос приобрел еще более визжащий оттенок. – Откуда же мне вас знать, когда мой собственный сын прячет вас уже много лет!

– Ваш сын? Так вы… Володина мама? – в полнейшем недоумении предположила я.

Дама посмотрела на меня с театральной грустью-тоской, смахнула несуществующую слезу и снова раскрыла мне свои объятия, чем напугала меня чуть ли не до смерти. Однако уклониться от выполнения семейного долга мне так и не удалось, я была схвачена, затискана, прижата к сердцу, обласкана, расцелована в обе щеки, оценена как красавица и достойный выбор ее невозможного сына и поведена куда-то с платформы. Лёвушка, среднего роста полноватый бородатый мужчина средних лет (видимо, тот самый друг, который, должен был меня препроводить в отель), неуверенно плелся рядом с виноватым видом и избегал смотреть мне в глаза. Из чего следовал вывод, что именно его стараниями я получила эту неожиданную встречу на Эльбе. Интересно, чем это я успела насолить ему до нашего знакомства, чтобы он устроил мне такую подлянку?

Для того, чтобы установить

с кем-то близкие отношения,

иногда достаточно покрепче прижать к стене

Культурная столица нашей страны была основана в каком-то году царем Петром, который прорубил окно в Европу, через которое до сих пор немного сквозит. Может быть, из-за этой незакрытой форточки в Питере так сыро? В самом деле, ну что ему, этому долговязому самодуру, трудно было прорубить дверь где-нибудь в более подходящем для этого месте? В общем, прорубил и ладно. Но мосты хороши. Слышали про поцелуйный? Нет? А Аничков? Ну, а что вы скажете про разводные мосты? Ничего? Боже мой, что же вы делали столько лет? Сколько вам лет, кстати? Тридцать два? Ну, не фонтан, конечно, но что ж поделать. А знаете, какие в Петергофе фонтаны? О, Самсон. О, Финский залив. Петербург – это самый ценный исторический и архитектурный памятник. Город, где каждая улица – это музей. Тут надо все охранять государством, вкладывать деньги. Туристы замучили. И молодежь. Молодежь пошла – никаких идеалов. То ли дело в наше время. А про Исаакий, слышали? Нет? О чем там только в Москве думают, чему людей учат. У вас, кстати, родители кто? Нет-нет, не хотите говорить – не надо. Смотрите, какой прекрасный у нас город. Не то что Москва! Разве есть там, в Москве, на что посмотреть, кроме пробок, конечно. Впрочем, уж не думаете ли вы, что наш дорогой город и в этом уступает Москве? Поезжайте-ка в таком случае на Петроградскую сторону часикам к семи вечера, и вы там постоите – будьте нате. Пешком проще пройти, честное слово.

Северная Пальмира, Пушкин, Достоевский, Адмиралтейство – все эти знакомые и незнакомые слова заполнили меня до самого верха еще до того, как я успела сесть в серебристую «Ладу». Понять что-либо из хаотических объяснений, щедро изливаемых на меня моей новообретенной родственницей, было решительно невозможно, однако она старалась захватить мое внимание и выдавала слова с такой скоростью, что вставить какое-то свое, даже маленькое, было крайне трудно. И все же я попыталась. Когда дама с вавилонами на секунду отвлеклась на мешавшее ей пройти такси, я быстро метнула уничтожающий взгляд в Лёвушку, который плелся рядом, хотя и делал вид, что вообще не с нами.

– И что все это, к чертям собачьим, значит? – ядовито прошипела я, пока м-м-м-моя свекровь (страшно даже произносить) кричала на таксиста и махала изящной тонкой рукой в перчатке.

– Я не виноват! – выдавил из себя Лёвушка. – Это был… инцидент! Она сама… случайно узнала.

– Что? – вытаращилась я. Тут свекровь (нет, все-таки как это несправедливо, что у меня опять есть свекровь, как будто я мало натерпелась от матери Сосновского в свое время) обернулась, ее тонкие, неровно накрашенные морковной помадой губы снова расползлись в карамельную улыбку.

– Дианочка, а это наш Невский. Слышали про Невский проспект? Мы входим в ЮНЕСКО!

– Чудесно, – скривилась я, чувствуя, что интерес к достопримечательностям утекает сквозь пальцы, а желание вернуться в Москву накрывает еще на привокзальной площади. Сюда я больше не ездок, карету мне, карету.

– Мы с вами везде побываем. Я сама вам все покажу!

– Нет! – выкрикнула я. Она вытаращилась в изумлении, и я поспешно добавила: – Зачем же тратить на меня столько времени? Я не хочу вас затруднять. У меня уже забронирован отель и экскурсии тоже. Спасибо вам за встречу, рада была познакомиться… – Тут я растерялась, потому что среди всего этого словесного потока имя моей мучительницы прошло мимо сознания.

– Маргарита Владимировна, – неожиданно вовремя пришел мне на помощь Лёвушка, пытаясь, видимо, хоть частично искупить свою вину. – Может быть, и правда в отель…