Наконец мы свернули в одно из ответвлений коридора и оказались в небольшом зале. Низкий неровный сводчатый потолок, чадящие факелы.

– Вот мы и в гроте, – провозгласил провожатый.

Царивший полумрак, запах прогоревшего, высмоленного фитиля, причудливые тени на неотесанном камне – все это рождало ощущение нереальности происходящего. Словно сейчас не двадцать первый век, а дикое Средневековье.

Лишь спустя некоторое время, когда глаза привыкли к сумраку, я смогла разглядеть железную дверь, напоминавшую ворота крепости в миниатюре: массивную, арочную, неприступную, обитую полосками железа и заклепками. Она находилась в другом конце зала. Без единой ручки, скобы, замочной скважины. Сразу вспомнился старый советский фильм «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». Поежилась.

Адриано же, не оглядываясь на нас, прошел к двери, прислонился к ее створке обеими руками, и его тело в тот же миг окутало сияние.

– Historia non facit saltus[4] – под речитатив оборотня створки начали раскрываться.

– Забавно, заклинание, заключенное в одно из выражений мертвого языка… – протянул свекор и шагнул вперед.

Мысль о том, что ворота не пропустят тех, кто несет в себе зло, забилась перепуганной птицей в силках. Старик, видя мое замешательство, чуть слышно прошептал:

– Это всего лишь артефакт, а не менталист, считывающий все твое прошлое. Они сканируют мысли лишь текущего момента. Думай не о темном, а о светлом.

– Нефильтрованном? – с нервным смешком уточнила я.

– Хм… хорошая идея. Помечтаю-ка я о нем: холодном, пенном, с запахом хмеля в высоком бокале… – протянул родственничек и, задорно поигрывая тростью, двинулся к дверям.

Когда мужчины миновали врата в святая святых, причем один из них думал о пиве (тоже мне мысль, полная «чистоты и возвышенности»), я невольно задумалась: а так ли непогрешимы эти артефактные блюстители?

Не спеша сделала несколько шагов. «Прямо как на плаху шагаю, – за этой мыслью мелькнула еще одна, более абсурдная: – Интересно, а раскаяние в грехах перед кончиной придумали для того, чтобы богатый жизненный опыт не пропадал зря?» У меня вырвался нервный смешок. Дейминго скривился и одними губами, глядя на меня, произнес: «Давай, девочка». Адриано, обернувшийся в этот самый момент, недоуменно вскинул брови.

А я последовала мудрому педагогическому совету предков: чтобы ребенок правильно думал головой, надо его как следует отшлепать по заднице, и незаметно ущипнула себя. На краткий миг мыслей не осталось вообще – видимо, все дезертировали под натиском непредсказуемого женского коварства (правда, к самой себе), а глаза защипало. А после этого первой пришедшей (и цензурной) мыслью было: «Только бы тушь не потекла!» Именно с такой могучей думой я и миновала вход. То ли древние врата прониклись сочувствием к водостойкой (жаль, лишь в условиях засухи) туши, то ли у артефакта сегодня был выходной, но внутрь хранилища мы попали без особых приключений.

Знала бы я, что все только начинается…

За дверью оказался еще один коридор. Вот только он ничуть не напоминал предыдущий, словно выгрызенный в камне. Нет, этот, наоборот, был широк, с высоким, теряющимся в темноте потолком, ровными стенами и кучей барельефов на них. Скупой свет лился из плававших в воздухе светильников, которые чем-то напоминали медуз, если бы у тех внутри была батарейка со светодиодной лампой.

– Надо отдать дизайнеру должное. Миленький летальный стиль… – прокомментировал свекор, проходя мимо особо эпичного барельефа в человеческий рост, изображавшего раззявивших пасти умертвий. С противоположной стороны скалились голые черепа, в глубине глазниц которых мне почудился зловещий огонек.

– Да, некромант, создавший эту охранную систему два столетия назад, постарался. Реши вор проникнуть в хранилище, ему ни за что не пройти по этому коридору.

– Почему? – решила уточнить. Нам же отсюда еще как-то выходить.

– Да его просто разорвут сотни беспокойников, что сейчас выглядывают из стен.

«Вот тебе и барельефчик», – подумалось некстати. Оказывается, все эти твари – не плод фантазии скульптора, а охрана. Из лекций по нежитиведению вспомнилось, что такие вот стражи весьма бдительны, выносливы и кормить их не надо – догонят и растерзают незваных гостей, а остатки – вот как эти черепа – еще и утащат с собою в стену, пополняя «штат сотрудников».

Внутри зарождался иррациональный страх. «Это просто морг. Ну, чуток необычный, вместо ванны с формалином и ячеек с трупами – стенка. И всего-то», – провела я мысленный аутотренинг. Полегчало. Единственное, пожалела, что в руке нет привычного скальпеля. С ним как-то привычнее в трупной обстановке.

Коридор закончился еще одной дверью. Хотя какая это дверь? Ажурная ограда, правда, с привратником – пожилым мужчиной в темно-синем костюме. Накрахмаленная манишка, белые манжеты, запонки – все это выдавало в нем человека старомодного, неуместно смотревшегося бы на поверхности, где царствует век высоких технологий. Но здесь, глубоко внизу, в галерее, временны́е границы стирались.

– Добро пожаловать, господин Адриано, – проскрипел он приветствие и поднял глаза.

И тут я поняла, что передо мною вовсе не человек. Белесые, затянутые белой пленкой зрачки, бескровные губы, восковое лицо.

Оборотень лишь кивнул, и страж, более не медля, развернулся и начал отпирать ворота, за которыми уже маячили стеллажи самых причудливых форм и размеров.

Когда мы наконец-то попали внутрь, я поняла: искать будем долго и упорно. Хранилище поражало своей величиной.

В стенах были выдолблены каменные ниши. Деревянные стеллажи в одной части зала, железные – в другой. В противоположном от входа конце – вообще с потолка свисали какие-то странные гроздья, вызывавшие ассоциации с гигантской виноградной лозой, у которой вместо ягод – полупрозрачные сферы. А посередине помещения – колодец.

Поймав мой взгляд, Адриано пояснил.

– Это шахта. Мы сейчас на первом уровне, где собраны в основном письменные источники. Ниже находятся… – тут он замялся, а затем весьма обтекаемо закончил: – Иные носители знаний. Так к какой эпохе желала бы прикоснуться моя несравненная красавица?

Мне вспомнилась записка, выуженная из фонтана, и я уверенно произнесла, стараясь придать голосу романтическую мечтательность:

– Расцвет Ренессанса. Эпоха Микеланджело и Рафаэля.

– Значит, шестнадцатый век, – деловито уточнил Адриано и решительно потянул нас к стеллажам из мореного дуба.

Я успела заметить, что в стенных нишах хранились скрижали, глиняные таблички и железные пластины, только и поняла, что историки всего мира удавились бы за одну, возможность прикоснуться к этаким древностям. Очередной поворот в этом безумном лабиринте, и мы оказались перед стеллажом высотою метров шесть, не меньше. Выцветшие корешки книг, свернутые свитки – их здесь тысячи!