на руках дело о пропаже самой Эчегарай, и не забрал его себе. – Ты им объяснил?

– Что, учитывая ее социальный статус и имущественное положение, мы поставим это расследование в приоритет, задвинем все остальное и бросим все свои силы на поиски пропавшей? Или что ни в коем случае нельзя терять надежду, пускай следов нет и весьма маловероятно, что мы вообще сумеем ее отыскать, а если и сможем, то вряд ли живой?

Альсада улыбнулся:

– Надеюсь, ты выбрал более тактичные формулировки, Эстратико.

– Конечно, сеньор. Я даже не стал упоминать о ценах, какие предлагают на черном рынке за молодых красивых белых женщин. И какова продолжительность жизни тех из них, кто попадет на этот рынок.

Альсада шумно сглотнул, невольно дернув кадыком. Смени тему.

– Пора сделать то, ради чего мы сюда и пришли.

– Сеньор?

– Мы обыщем машину.

Эстратико и возразить не успел, а Альсада уже направился в сторону, указанную помощником комиссара, и начал пробиваться через толпу, украдкой разглядывая демонстрантов. Неужели утром я и впрямь видел Соролью? Может, он и сейчас где-то поблизости?

– Сеньор! – Эстратико стремительно нагнал его. – Позвольте вам напомнить, что ордера на обыск у нас нет!

Альсада едва его слышал за воем пожарных сирен.

– Погляди вокруг.

Какой-то парень шагал по улице с бейсбольной битой и дубасил ею по капоту каждую машину, что попадалась ему на пути.

– Ты и впрямь думаешь, что кто-то станет возражать?

– Сеньор, но мы же у всех на виду!

– Слышал про «эффект свидетеля»? Все пройдет тихо, я обещаю. Считай до десяти.

Эстратико, похоже, не понимал, шутит Альсада или говорит всерьез.

– Вот ты где, – произнес инспектор, увидев искомую машину.

И, достав из кармана деревянный клин, он воткнул его рядом с верхним углом водительской двери и одним ударом вогнал поглубже. А следом достал металлическую проволоку, которая в прошлой жизни вполне могла быть вешалкой для одежды, и протянул Эстратико:

– Давай?

Тот кашлянул.

– Хорошо, сам справлюсь.

Альсада просунул проволоку в образовавшуюся щель, метя в кнопку разблокировки дверей. Хватило пары попыток, чтобы ее нажать. Как ни иронично это звучит, но чем современней машина, тем проще в нее проникнуть.

– Ну вот, готово.

Инспектор распахнул дверь, а клин и проволоку бросил на тротуар. В машине пахло чистотой. Кто-то недавно делал химчистку салона.

– И часто вы такое проделываете, сеньор?

Альсада пропустил вопрос мимо ушей.

– Не стой столбом.

Эстратико обошел машину и открыл дальнюю дверь.

– Надо найти что-нибудь, что хотя бы отдаленно напоминает улики, чтобы можно было забрать его на допрос.

– Но, сеньор…

– Да, Эстратико? – Альсада подался вперед и открыл ящичек, расположенный под рычагом переключения передач. Парочка песо, два чека на проезд по платному участку Перито-Морено, пачка сигарет, стаканчики из-под кофе, жвачка.

– Но мы же тут ничего не найдем, так ведь?

Альсада довольно улыбнулся:

– Верное замечание.

– Проверить багажник?

– Нет особого смысла. Если она и впрямь сюда села, то добровольно. Кому машина принадлежит по документам?

Эстратико открыл бардачок.

– Зарегистрирована на… компанию.

– Что ж, этого довольно.

Альсада захлопнул дверь, Эстратико последовал его примеру.

– Что теперь, сеньор?

– Переходим к плану Б. – Инспектор уверенно зашагал к «Ла Фаворита». – Идем со мной. Думаю, тебе даже понравится.

– А я-то думал, мы выпишем ему штраф и посмотрим, кто его оплатит!

Альсада был почти впечатлен.

– Главный принцип ты усвоил. Это хорошо. Но у нас довольно жесткие временные рамки, так что придется действовать напрямик: так допечь водителя, чтобы он пожаловался своему боссу. Босс – наверняка важная шишка в правительстве, черт бы его побрал, – непременно заявит в полицию и начнет плакаться о том, как несправедливо с ним поступают. Эдак мы и узнаем, кто он такой. Да и потом… – Инспектор резко остановился. – Хочу заглянуть ему в глаза. К тому же выбор у нас совсем не велик.

Издалека доносился характерный запах: горели шины. Инспектор сделал полный оборот вокруг собственной оси, но так и не увидел того, что высматривал, – столба черного дыма. Но жгут где-то неподалеку, кварталах в десяти отсюда. Иначе было бы видно. Альсада знал, это дело рук радикалов: резина сама не загорается. Умно придумано: отойти на безопасное расстояние от участка и передать другим протестующим такой сигнал, заглушить который не получится. А дым помешает полицейским разглядеть с вертолетов, что происходит на земле.

Он вошел в бар.

11

1981 год

Суббота, 5 декабря, 00:40

Вход в дом никто не охранял – быстро же эти ублюдки утратили бдительность. С прошлых визитов Хоакин помнил, что лифт тут неторопливый, так что преодолел три лестничных пролета пешком. Паула права, он начинает терять форму: еще пролет – и он бы запыхался вконец.

Хоакин сделал два глубоких вдоха, чтобы успокоиться, и тихо постучал в соседскую дверь. Наверняка соседка позвонила ему только тогда, когда топот на лестничной клетке стих. Какой страшный шум они, наверное, подняли. Если все мероприятие она вот так простояла у глазка – а Альсада не сомневался, что так и было, – то прекрасно знает, что банда в балаклавах уже ушла и дверь можно открыть. И все же Хоакин дал ей время его опознать. Интересно, подумал он, как я выгляжу сквозь выпуклую линзу глазка?

– Хоакин, – наконец окликнула соседка. Сквозь дверь голос ее звучал глухо.

Она открыла и сжала его в объятиях. Хоакина такая пылкость удивила. Они стояли молча и неподвижно, ребрами к ребрам. Даже много лет спустя Хоакин не забудет ее темно-синий фартук в белый якорь – почему она так и не сняла его, несмотря на поздний час? – пропахший жареной рыбой. Свое дальнейшее отвращение к кальмарам он объяснит Пауле внезапно открывшейся аллергией.

– Это было ужасно, – сказала соседка. – Ужасно.

Хоакин обернулся и посмотрел на дверь Хорхе. На мгновение он замешкался: еще не поздно уйти. Ясно ведь, что тут произошло, и не обязательно видеть свидетельства этого своими глазами. Стоит переступить порог квартиры, и все былые усилия обесценятся. А он так старался соблюдать аккуратность: если кто-нибудь даже тактично затрагивал опасную тему и выражал малейшее несогласие с его точкой зрения, он прерывал разговор – якобы чтобы подлить себе выпивки; а всякий раз, когда у полицейского участка останавливался военный фургон, чтобы сдать свою добычу на временную передержку по пути в ад, Хоакин норовил ускользнуть через черный ход и просидеть до обеда за cafecito. Неужели он и впрямь думал, что эти уловки позволят ему спрятаться? Как говорит Хорхе, «важно не только то, что ты сделал, но и то, что не сделал». Хоакин проверил, не повреждена ли