Кирилл встал, включил чайник, налил в чашку заварку, сел на свое место и продолжил:

– «Никто из родственников, кроме Валентины, в апартаменты не возвращался. Только Юркина поспешила поставить торт в столовой. Назад вернулись в том же составе. По словам Вадима, супруга сразу ушла в спальню, пожаловалась мужу: “Голова болит”. Когда мужчина примчался в свою квартиру и закричал: “Мама умерла и Лене очень плохо!” – его жена ответила: “Надо вызвать «скорую»”. Вы не заволновались, не испугались. Почему?» Ответ Валентины: «Не поняла, что свекровь скончалась, решила, у нее начался понос, вот муж и перепугался».

Кирилл оторвался от ноутбука.

– Сотрудники полиции опросили соседей. Двор у вас закрыт, чтобы в него попасть, нужен ключ. В подъезд тоже просто так не войти. Или хозяева дверь открывают, или брелок надо использовать. Но вы утверждаете, что торт на столе не ваш.

– Не мой, – затрясла головой Валентина. – На нем двенадцать башенок, а я сделала на одну больше. Корицу не сыпала, кедровые орехи не соединяю с выпечкой.

– И вы только сейчас сообразили, что Зинаида и Лена ели произведение не ваших рук, потому что во время разговора с Воробьевым побоялись посмотреть на фото бисквита! – добавил Степан.

– Ага, – жалобно произнесла Валя.

После того, как Ефимова покинула кабинет, Степан начал ходить кругами, потом остановился около меня.

– Что скажешь?

– Загадочная история, – забормотала я. – И возник вопрос: куда делся бисквит, который испекла Валя?

– Таинственное лицо подменило вкусняшку и решило прихватить ее с собой в качестве угощения к чаю, – улыбнулся Кирюша. – Наверное, потом вся семья этого таинственного лица передралась за унитаз.

– Откуда этот некто знал, какой сюрприз придумала Валентина для любимой свекрови? – продолжила я. – Если верить Юркиной, тортики похожи. И уж совсем смешно звучит заявление о том, что фото выпечки вызвало тошноту, поэтому Валя не смотрела на снимок, а следователь не заставил подозреваемую взглянуть на него.

– Яд для домовых грызунов – распространенная вещь, – затараторил Кирюша, – продавался тогда в цветочных магазинах, в торговых центрах «Сад и огород», хорошо раскупался. Очень трудно вычислить покупателя в таких обстоятельствах.

Владимир поднял руку.

– Разрешите сказать?

Степан кивнул, психолог спокойно начал:

– Отношения между Валентиной и Зинаидой Яковлевной не сложились. Но, как я понимаю, к старшей Ефимовой можно все-таки подобрать ключик. Супруге Романа это удалось, Елена мирно уживалась со свекровью. Не бывает так, что в отношениях один – белый ангел, а второй – мерзкая жаба. Да и херувимов среди людей не существует. Вернее, они есть, но живут в монастырях, в великой схиме. В нашей действительности их нет. С другой стороны, встречал я мерзких жаб, которые очень любили детей, животных. В каждом человеке много всякого намешано. Способ, которым Валентина решила отомстить Зинаиде, мне совсем не нравится. Полагаю, не всю правду она нам сообщила. Жить ей негде, на работу бывших зеков не везде берут. Поэтому Валентина пришла в ресторанчик Вадима. Ей нужны деньги, койко-место. Может, никакого слабительного не было? И торт никто не подменял? Вероятно, Фаина Герасимовна смотрит на Валентину сквозь розовые очки? Вилка пожалела несчастную женщину, а та преследует какие-то свои цели? Сколько раз Юркина нам повторила, как над ней издевалась свекровь? Зачем одно и то же твердить?

– Валентина один раз упомянула о какой-то Нине и тут же перевела беседу в иное русло, – вспомнил Степан.

– Кроме имени, требуется еще что-то! Фамилия, год рождения, адрес, – не дал договорить начальнику Великанов. – Надо спросить у Фаины Герасимовны, вероятно, она в курсе, о ком шла речь. Наверное, Юркина нам ничего не скажет.

Я встала.

– Поеду домой. Нехорошо оставлять тетю Муру надолго одну. Женщина не знает Москву, на улицу одна не высунется. Заодно спрошу у консьержки про Нину.

– Хорошая идея, – одобрил Степан. – А я позвоню Грише Титову. Он работал на Петровке, сейчас на пенсии, служит в крупной компании начальником отдела персонала. Он мне расскажет о следователе, который вел дело Валентины Юркиной.

Сев в машину, я подумала, что следует угостить крестную мать мужа чем-то вкусным. Да и Фаина вряд ли откажется от угощения из лучшей московской кофейни. Заехала в кондитерскую, купила эклеры.

Войдя в подъезд, я увидела лифтершу и поставила перед ней на стол коробочку.

– Что это? – поинтересовалась Вольская.

– Эклерчики, – объяснила я. – Четыре штуки, вам и Вале.

– Ой, спасибо! Ой, сто лет пироженки не пробовала! – запричитала бабушка. – Ой, денег-то впритык, еле-еле доживаю от пенсии до пенсии!

– Вы, случайно, не знаете женщину по имени Нина? – осведомилась я.

Фаина наморщила лоб.

– Нина? А фамилия ее как?

Раздался звук шагов. По лестнице спустилась худощавая пожилая дама в спортивном костюме и направилась к почтовым ящикам.

– Здрассти, Ада Марковна, – быстро сказала Вольская.

– И тебе того же, – сухо ответила женщина, вынимая ключ.

– Нина, – повторила я. – Может, у вас есть приятельница такая?

– У меня знакомой с именем Нина нет и никогда не было, – вздохнула консьержка. – А в этом подъезде никакая Нина никогда не жила.

– Совсем ты к старости память потеряла, – засмеялась Ада Марковна. – Как это нет у тебя знакомой Нины? Про Антонову забыла?

– Это кто? – заморгала Фаина.

– Вот те на, – изумилась дама. – Нина Егоровна!

– А-а-а, – протянула консьержка. – Она Нина, да. Была. Померла давно! Болела сильно.

Ада Марковна закрыла свой почтовый ящик.

– Фаина, ты в привидения веришь?

– Почему спрашиваете? – удивилась Вольская.

– А потому, что вчера я видела Антонову в нашем супермаркете, – засмеялась женщина. – Спросила, как у нее дела, мы немного поговорили. Ее вылечили давным-давно, она про болячку и думать забыла.

– Фамилия женщины Антонова, а отчество Егоровна? Адрес или телефон ее, случайно, не подскажете? – обрадовалась я.

Ада Марковна окинула меня оценивающим взглядом.

– Квартира у нее в двадцать третьем доме, в конце улицы. Нина там с рождения живет. Коренных москвичей все меньше и меньше в столице. И к нам не очень ласковое отношение. Теперь в почете приезжие. Их масса, и эта толпа называет тех, кого из роддома имени Грауэрмана родители принесли в квартиру на Старом Арбате, жадными и глупыми снобами. Вот они, которые не пойми откуда в столицу прикатили, – интеллиХенты! Новая власть уничтожила город моего детства! Где Филипповская булочная? Где московский вкуснейший хлеб – ситники, калачи, халы, калорийные булочки, рижский? Где это все? Куда подевалась кондитерская в Столешниковом переулке? Там такие пирожные пекли! Зачем вырубили вековые дубы на Тверской и Ленинградском проспекте? Почему в историческом центре города планомерно сносят старинные дома и впихивают на их места уродливые башни? Ах, ах, мы – как Нью-Йорк! За каким чертом нам Нью-Йорк? Его основали в тысяча шестьсот двадцать четвертом году. А Москве скоро девятьсот лет стукнет. И нечего удивляться, что я все даты помню. Я доктор исторических наук, написала более десяти книг о разных странах.