Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Два вереском покрыты косяка, и перемычки сделаны из жимолости, — в дверях появился отец. Он подхватил песню, и вот их уже стало двое.
Если продолжу я, то у фейри нет шансов победить троих, поющих заклинание, охраняющее жильё мелиад. Не пускающее в его стены тех, кого хозяева не желают видеть.
Трискель в руке Арлена начал тускнеть.
— Ты же знаешь песню, Меви? — протянула мать, чьё лицо снова сделалось молодым и гладким. — Лес вокруг не имеет границ. Помнишь? Пой.
— Если ты это сделаешь, они оставят тебя навсегда. Меви, очнись! — крикнул Арлен, отбросив бесполезный трискель, превратившийся в простую серебряную пластину. Фейри повернулся и, обхватив моё разгорячённое лицо холодными руками, прошептал, глядя в глаза:
— Я не оставлю тебя здесь! Этого всего нет. Лес хочет высосать твою энергию, истощит настолько, что ты умрёшь. И по закону будет прав, ведь ты осталась добровольно. Не слушай их, слушай меня!
— Нет, Меви! Он не друг тебе, — отец подошёл ближе на два шага и с опаской покосился на фейри. — Он ведь хочет не спасти тебя, а отдать сидам. Чем наша семья хуже жителей подземных чертогов?
— У нас тебе будет хорошо, — улыбнулась мать, прильнув к отцу, или та, что приняла её облик.
Я и сама уже не понимала, где правда, где ложь и чему можно верить. Всё было таким настоящим, что остаться хотелось именно в этой, измененной реальности.
— Мы любим тебя. И понимаем. Фейри — нет.
— Замолчите! — Арлен был не в силах заставить их молчать, но отступил на шаг, к окну, всё так же смотря мне в глаза и мягко обнимая за плечи. — Не слушай их, ты не должна сдаваться. Они и Уну погубят, и тебя. У тебя есть причины жить.
— Какие, достопочтенейший арт? — громко спросила Фианна язвительным голосом. Кудесница встала рядом с остальными, Нара заняла место у двери, всем видом показывая, что не даст нам выйти. — Ты везёшь её на погибель. Только перед смертью она испытает боль, страх, отчаяние. А с нами всё будет иначе.
Сомнений не осталось. Амулет на груди, тот самый змеевик, что подложил мне неизвестный, вдруг проснулся и потеплел. Я увидела себя и Арлена внутренним взором.
Мы всё так же стоим на тёмной поляне среди деревьев, придвинувшихся так близко, что их ветви касаются наших плеч, корни оплетают ноги. Ещё немного, и мы сами станем деревьями. В этом и состояла участь тех, кто попадал в лес.
Я посмотрела в синие глаза фейри, полные отчаяния и решимости биться до конца.
— Зачем мне уходить? — тихо спросила его я. — Вы ведь всё равно отвезёте меня в подземные чертоги? И Уну тоже.
— Никто не знает, что произойдёт до того, Меви. Поверь, я много повидал, сотни раз переходил Черту, силой приводя в Фейвильд тех, кто считал свою жизнь законченной. Людей. И некоторые обретали здесь счастье. Но если ты решишь остаться, в любом случае проиграешь. Умрёшь и не узнаешь, что ждало в конце путешествия.
— Это произойдёт нескоро, — мать оказалась по правую руку от меня, и фейри попытался отстранить её, но получилось не полностью, он быстро терял силы. — Мы будем вместе многие годы, Меви. Ты проведёшь их так, как всегда мечтала. А потом, когда устанешь, заснёшь в наших объятиях.
Светло-зелёные глаза матери убаюкивали, голос уносил в сказочный мир, где мёртвые снова живы и дарят любовь своим близким. Ненастоящий — и оттого кажущийся идеальным.
— Меви, борись, — не унимался Арлен, раз за разом встряхивая меня за плечи. — Ради себя и всего, что тебе дорого. Это не твои родители, они бы не хотели тебе такой судьбы.
Я усмехнулась. Мать не хотела, а отец… Он не смог жить без неё. И ушёл, не думая обо мне. Хотела бы я такой любви: всепоглощающей, заставляющей забыть долг и нужды дочери?
— Нет, — был мой ответ. — Вы не те, кто меня любили.
— Мы те, кого любишь ты, — тихо произнёс отец, но трискель на моей груди разгорелся всё сильнее, уже обжигая кожу.
Арлен заметил свечение и аккуратно, не отпуская моей руки, снял змеевик с шеи, касаясь прохладными пальцами кожи. Провёл по волосам, нежно, как старший брат или робкий обожатель. Неотрывно смотря в его ярко-синие глаза, я чувствовала, как силы возвращаются, а сомнения тают.
Нет, что бы ни было впереди, остаться здесь не моя судьба.
— Ничего не бойся, я держу тебя, — произнёс Арлен и осторожно дотронулся губами до моего рта.
***
Я очнулась, когда над головой засияли звёзды, и первое время ничего не могла вспомнить. Лежала в двигающейся повозке и смотрела на небо.
Ночь была тёплой, жаркой, такие редко случаются во время Лугнасада, когда осень уже стучится в дверь и переминается с ноги на ногу на пороге. Звёзды плавали, как рыба в озере, и я не сразу поняла, что лежу в повозке, которая еле движется по накатанной дороге.
— Слава Духам, вы очнулись, арта, — шепнула Кхира, на коленях которой покоилась моя голова. — Арта Уна только что выпила травяного настоя подорожника и заснула. Я и для вас приготовила пару чашек. Вы обе потеряли много сил.
Я приподняла голову и оглянулась вокруг. Поле, менгиры — большие камни, обозначающие тропы сидов, — а главное, мы съехали с Главного тракта и катились по одной из бесчисленных дорог, что ведут куда угодно, в любую сторону света.
Редко кто в Фейвильде путешествовал так много, что проходил по всем путям. Даже Ищейки.
— Вам лучше, Меви? — подъехал к повозке Арлен. Он спросил негромко, кинув взгляд на Уну, отдыхающую на скамье напротив, и её двух служанок, сидящих тут же.
И тут я вспомнила всё, что случилось со мной в лесу. И то, какими тёплыми были губы фейри, поцеловавшего меня, перед тем как я лишилась сознания.
— Что это было? — спросила я Арлена, опуская глаза. Только бы не заметил моего смущения и приписал румянец на щеках недавнему потрясению. — Что за лес такой? Почему вдоль Главного тракта таится зло?
— Это не зло, арта, — вздохнул фейри, давая знак Маркусу, чтобы тот ехал чуть позади повозки и в случае опасности был начеку. Хотя какая опасность в поле, вблизи силовых троп?! — Лес долго спал, но проснулся, уловив ваше с Уной обоюдное стремление остаться среди деревьев. Вероятно, у вас с ними настолько близкая связь, раз тополя и дубы откликнулись.
— Почему же о такой опасности не предупреждены путники? — спросила я, выдержав пристальный взгляд мужчины.
Немного грустный, понимающий, что я не хочу вспоминать о той картинке, что, как живая, стояла перед глазами.
Мама, отец, дом — всё как прежде. И я отказалась от возможности прожить с ними долгие годы.
Пусть цена и велика, но я жива, и повозка несёт меня к сидам. В неизвестность, грозящую раздавить и лишить покоя, если не предложить что похуже.
Может, я только что отказалась от сладкой смерти в угоду призрачной надежде остаться в живых и влачить жалкое существование под землёй. Там, где нет деревьев, мелиаде долго не выжить.