Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слава Духам, арта, вам легче! — с порога произнесла древняя, как самые старые ясени нашей рощи, кудесница Фианна. Её светлые глаза почти выцвели за те века, что смотрели на мир, но осанке позавидовали бы самые грациозные и юные девушки Авелина. — Мы думали, что вы навсегда останетесь в иллюзиях.
Она прошла к окну и распахнула створки. Осенняя ночь дохнула прохладой, и я поёжилась, обняв себя руками, предчувствуя первые вестники озноба.
Фианна, не обращая на меня внимания, раскладывала на столике какие-то цветные колбочки, которые доставала из поясной сумки, всё время бывшей при ней. Нара помогала так, будто всегда только этим и занималась.
Я легла на разложенную постель и спросила:
— Что происходит, Фианна?
— А вы не помните? — бросила кудесница на меня быстрый взгляд и снова уткнулась в сумку. — Вы и ещё несколько девушек отравились настойкой жимолости, которую выторговали купцы у фейри. Ох уж, эти дети Тьмы, славный народ, но сколько от них мороки! Слава Духам, не прошёл и Лугнасад, как вам полегчало! А уж я сейчас вам такой отвар сотворю, что мигом оправитесь!
Нара поднесла кудеснице кубок с чистой водой, куда та вылила содержимое нескольких склянок. Жидкость забурлила, поменяла цвет на пурпурный и снова успокоилась.
— А где Уна? — спросила я обеих, пока они о чём-то негромко переговаривались, поглядывая в сторону двери.
Обе замерли и, как по команде, обернулись:
— Она тоже почти пришла в себя, — вздохнула Фианна. — Бедняжке сильно досталось, она ещё от смерти матери не опомнилась, а тут такое помрачнение рассудка! Но ваша матушка добра, она позаботилась о сиротке и её сёстрах.
Кудесница подала мне кубок и жестом показала выпить.
— Тебе сразу станет легче, — повторила она и прослезилась.
Я знала Фианну. Она легко уживалась при любых королях, которые всегда нуждались в услугах главной кудесницы. Но вот что-то не припоминается, чтобы Фианна была такой душкой. Она обычно не стеснялась в выражениях, когда дело касалось здоровья подопечных. И не улыбалась всем подряд, будто первая красавица на отборе невест для короля.
Я ворочалась в кровати, как на раскалённой сковородке, не понимая, чему можно верить, а чему нельзя, но твёрдо решила непонятную жидкость пока не пить.
— А где фейри? Ищейки, которые к нам приехали от короля Оберона и королевы Титании? — спросила я, прищурившись, и затаила дыхание в ожидании ответа.
Или они сейчас тоже скажут, что их не было?
— Поспите, арта, — поспешила ко мне Нара, переглянувшись с Фианной. Лицо моей «служанки» или тюремщицы снова приняло удивлённое выражение, будто я сказала то, что не должна была. — Вас снова лихорадит.
— Нет, не буду!
Вскочить на ноги и отступить ко входу было делом нескольких секунд. Я собиралась юркнуть в дверь и бежать обратно, к матери, к отцу и прочим. Не могут же они все лгать?!
Однако моё намерение окончилось неудачей. Дверь распахнулась, и на пороге очутился тот, о ком я только недавно спрашивала. Арлен из рода Рокси собственной персоной. И выглядел он так, будто явился ко мне в спальню после жаркой битвы!
Я стояла и оторопело таращилась на фейри, застывшего на пороге с кинжалом в руках. Ждала, что Ищейка начнёт говорить первым, и я пойму, так ли безумна, как все хотят это представить.
Но Арлен, мельком взглянув на Фианну и служанку, в три прыжка пересёк спальню, без лишних слов схватил меня за руку и потащил к выходу. Однако покинуть комнату мы не успели.
Дверь снова открылась, и на пороге оказалась моя мать, сиятельная королева Нела в нежно-зелёном платье, цвет которого так оттенял её глаза.
— Пусти мою дочь, чужестранец! И иди своей дорогой вместе с напарником, — произнесла она, окинув взглядом комнату и задержавшись на лицах прислужницы и кудесницы. Будто спрашивала: «Как вы могли такое допустить?!» — Мы даём свободу вам обоим.
— И их отпустишь, — с нажимом произнёс фейри, стиснув мою руку до лёгкой боли, словно ожидал, что я начну вырываться. — Обеих.
Мама грустно улыбнулась:
— Зачем ты хочешь разлучить дочь с родителями? Снова? Бедная моя девочка и так настрадалась, но теперь о ней есть кому позаботиться.
Королева сделал шаг вперёд, протягивая мне руки. Я двинулась было ей навстречу со слезами на глазах, но Арлен одёрнул меня, отгородив спиной от всех присутствующих.
— Это не она, арта. Опомнитесь!
— Меви, моя маленькая мифическая королева, иди ко мне! — звала Нела, певуче растягивая слова. Так мама пела колыбельную в детстве, и я засыпала на папиных руках. — И никто тебя не тронет. Никто не оторвёт от материнской груди.
— Отойди. Иначе раню, — крикнул Арлен, сделав выпад, но кинжал пронзил пустоту, а королева зашла с другой стороны, будто возникла из воздуха.
Я моргнула, чтобы избавиться от иллюзии, но запахи, звуки, картинка — всё осталось как было.
— Меви, иди же сюда. Приказываю тебе! — теперь Нела нахмурилась, а в глазах появился укор. Так сердятся на нерадивое дитя, не понимающее, что ему во благо, а что во вред.
Я дёрнулась, но меня снова отбросили назад, на постель, как тряпичную куклу. Почему-то я стала соображать ещё хуже, в голову лезли странные мысли, не было даже уверенности, что они принадлежат мне: останься, спи, будь с нами, а мы оградим тебя. Только сними оберег.
— Подойдёшь к ней хоть на шаг ближе, рассыплешься в прах.
Аррлен сорвал со своей груди трискель и выставил его вперёд, раскачивающийся на тонкой чёрной верёвке. Оберег засветился, вспыхнул серебряный круг, завертелись внутри него три лошадиные головы, а я смотрела, не в силах отвести взгляд, и мысли прояснялись, из глубины души, будто ил со дна реки, вспененный копытами каярдов, поднималась горечь.
Здесь всё обман, иллюзия. Моя мать умерла, отец пропал без вести, а меня отправили к сидам, чтобы не отняла трон у узурпаторши.
Лицо той, что прикидывалась королевой Нелой, посерело, на гладких щеках появились борозды, как на коре дерева. И тут на помощь госпоже пришла Фианна. Кудесница плеснула в Арлена содержимым кубка, которое предназначалось мне, но фейри ловко отскочил в сторону.
Пурпурная жидкость пролилась на землю и высохла, не оставив следа. Та, что называлась моей служанкой, завыла и отступила к двери.
— Давай руку! — не сводя глаз с Нелы, Арлен спрятал в ножны кинжал и, держа в вытянутой руке раскачивающийся и светящийся трискель, подал мне свободную ладонь, чтобы помочь встать.
— Есть у меня в лесу хижина, — запела Нела. — Не знает никто, что живёт в ней мой Бог: ясень на ближней стороне, снаружи кустарник орешника, огромный дуб заключает её в себе.
Я помнила эту песню. Да и как иначе?! Многие наши напевы созданы не только для услады, они вплетают в себя нити древесной магии, которая может как умиротворить, так и воодушевить на подвиг. Или на жертву.