Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отец опять вздохнул и продолжил:
– Потом, на суде, много чего на свет повылезало: и де противопожарной безопасностью никто не занимался – ответственным числился тракторист-механик Филатов, который умер в больнице от ожогов задолго до суда, и единственная пожарная машина стояла без аккумулятора и с сухой цистерной, и с района в суматохе никто пожарных не вызвал… Да какое там! Пламя стеной шло, в столбы огневые заворачиваясь, ветер был такой, какого здесь сроду не видывали… Много всякого говорили, но главное, в чем его обвиняли: преступное несоответствие моральному облику советского руководителя.
Дима непонимающе уставился на отца. Тот криво улыбнулся:
– Это было другое время. Другая страна. Уголовных статей по такому обвинению, конечно, не было, и ему кроме всего прочего добавили оставление людей в опасности. Многие его тогда возненавидели, многие осуждали, ведь тридцать шесть человек сгорело заживо…
– Но не ты? – спросил Дима.
– Я в больнице лежал, сынок. И был полон гнева. Да только Копылов такой был не один, а сел – один за всех.
– Па, что именно он сделал-то?
– А ничего. Он ничего не сделал. Вывел свою «Волгу» из гаража, покидал в багажник барахло, какое успел, семью в салон усадил и рванул через мост, только пыль завилась. И ни за кем не вернулся. Хотя он еще Лиду Бойко, она тогда другую фамилию носила, с бабкой ее прихватил. Люди говорили, что старая чуть ли не поперек дороги легла, чтобы он их вывез. Там ад был. Настоящий.
– Так он просто струсил?
– Выглядит это именно так. Да так оно и было.
Димка покачал головой:
– Как же он решился после отсидки в поселок вернуться?
Старший Михайлов пожал плечами, придерживая единственной рукой пустой рукав.
– Десять лет прошло… Весь гнев люди на его семью выплеснули – на Марину да сыновей. Вот кому досталось… Да и вернулся он совсем другим человеком. А к тому времени у всех уже была другая забота – как бы с голодухи не помереть, сынок.
– Выходит, – задумчиво произнес Дима, – Лидию Семеновну дед Антон тогда спас? А теперь вот и Нику нашел тоже он…
– Выходит, так, – кивнул отец.
– Черт побери, пап, чего я еще не знаю о своем участке? – с горечью воскликнул Дима.
Отец печально посмотрел на него и ничего не ответил, только снова коснулся пустого рукава.
Глава 6
Когда свои хуже чужих
Сын ушел, но Олег Михайлов не спешил возвращаться к чтению. «Чего я еще не знаю?» – эхом звучало у него в ушах. «Слишком сложный вопрос, сынок, – подумал он, – чтобы можно было вот так, на бегу, тебе ответить». В очередной раз он с грустью осознал, что дети и даже дети детей выросли совсем другими. Все изменилось, и они принадлежат своему новому миру. Миру, в котором не так уж уютно живется многим из таких, как он сам.
– Олежа, чай будешь? – заглянула в комнату жена и встревоженно добавила: – Что с тобой?
– Ничего, – покачал головой Олег. – Димка хотел узнать про пожар, вот я и вспомнил…
– С чего он? Правда, что ли, Копылов Лидину девочку нашел?
– Правда. Димка как раз к Лидии отправился.
Вера охнула и прижала руки к груди.
– Ничего, мать… – Олег поднялся из кресла, неловко обнял жену одной рукой и уверенно продолжил: – Он справится. Пойдем-ка чаю попьем, ты же предлагала?
Но и за чаем тяжелые мысли не отпускали. Вера, посуровев, тоже задумалась о чем-то своем. Олег посмотрел на знакомое до каждой морщинки лицо и невольно вспомнил, какой она была в то лето…
* * *
– Ужас, да?
Вера стояла вполоборота к зеркалу, огладив ладонями платье так, что оно облепило круглый, футбольным мячом выпирающий живот.
– Никакой не ужас, – засмеялся Олег. – Ты самая красивая!
– Скажешь… Губы вон какие! И нос распух, и живот огромный… – В голосе Веры звучало неподдельное огорчение.
Олег искренне не понимал ее переживаний. Теплая, родная, со светящейся кожей и глубокой загадочностью темных глаз, Вера казалась ему прекрасной. Всякий раз, когда взгляд его падал на жену, сердце пронзала острая радость: «Моя! Моя!» Не каждому в жизни приваливает такое счастье – любить и быть любимым, это он понимал и ценил каждый миг своей новой, с Верой и будущим ребенком, жизни.
Не то чтобы Олег был завидным женихом – детдомовский, ни кола ни двора, только училище да армия за плечами, но девушки в Малинниках нового водителя вниманием не обходили. Так и вились вокруг, пока взгляд Олега не задержался на застенчивой невысокой Вере. Она смутилась, попятилась за спины товарок, да поздно было. Никого вокруг Олежка Михайлов больше не замечал, как отшептали.
Вера, конечно, не устояла перед его природным обаянием, и в конце лета сыграли свадьбу, шумную, комсомольскую. Верины родители уступили молодым свой дом, а сами перебрались в район. Под Новый год молодая жена осчастливила Олега, сообщив, что беременна, и счастливее его не то что в поселке – в мире никого бы не нашлось. В том страшном августе она была на сносях – забавно неуклюжая и озаренная таинственным внутренним светом…
* * *
Лейтенант стоял перед дверью в квартиру Лидии Бойко. Она была дома. Еще с улицы Дима заметил свет в окне ее кухни. Всю дорогу он пытался подобрать слова, да так и не смог. Как не смог и вообразить, что ждет его за этой дверью.
Мысленно обозвав себя трусом поганым, Дима коснулся кнопочки звонка.
Дверь распахнулась моментально – Лидия Семеновна ждала его в коридоре. Как давно? Увидев выражение ее лица, лейтенант непроизвольно сделал шаг назад. Все оказалось куда страшнее, чем он пытался представить.
Женщина была куда крупнее его и вдвое тяжелее. Одним движением руки, привыкшей к тяжелым ящикам с помидорами, она втянула Диму в квартиру, притиснула к стене и прошипела прямо в лицо:
– Найди того, кто убил мою девочку, участковый. Найди! Или я…
Она задохнулась от ненависти и боли, которая страшно искажала ее лицо, заставляя дергаться щеку.
– Или, Богом клянусь, я сама его отыщу и убью!
Как и ожидал лейтенант Михайлов, слухи его опередили. Но он пришел не только затем, чтобы сообщить о смерти Ники. Супругам Бойко предстояла процедура опознания в городе. Вид трупа девушки до сих пор стоял у Димы перед
