Женщина внезапно побелела, будто смогла каким-то образом увидеть то, что уже никогда не забудет он, и отшатнулась.

– Мы приедем, – глухо сказала она, пряча листок с повесткой. – Найди его!

– Лидия Семеновна, не беспокойтесь, целая следственная бригада… – начал участковый и снова оказался притиснутым к стене.

– Ты! Ты должен его найти. Это сделал кто-то свой. Свой и должен его поймать.

Оказавшись за дверью, лейтенант пулей пролетел два лестничных пролета и выскочил во двор. Там, в свете тусклой лампочки над подъездом, собралось с десяток жителей Панелек. Они молча смотрели, как он рвет воротник форменной рубашки, забирается в свою машину и выруливает на дорогу.

* * *

– Да здесь не поселок, а интернат для инвалидов по зрению, слуху и речи. Сборище слепоглухонемых! – в сердцах выдал майор Шонкин, брякнув на стол тощую папку с протоколами опросов.

Он сердито пожевал кончик черного уса. Роскошные усы и заметная проплешина в редких волосах совершенно не подходили к его узкому лицу с высокими скулами и делали этого немолодого человека похожим на унылого актера провинциального театра. Так и хотелось сказать: «А у вас ус отклеился».

Участковый Михайлов подавил неуместный в данных обстоятельствах смешок. Ему действительно было жаль майора. Слова деда Антона оказались вполне пророческими. «Никого не видел, ничего не слышал» – вот и все, чего смог добиться следователь за последние несколько дней от перепуганных не на шутку жителей Малинников.

Как только в поселке стало известно, что Нику Бойко не только убили, а еще и жестоко изнасиловали перед смертью, над Панельками и центром, Окрайками и Старым поселком с его Тропинками повисла странная тишина.

«Был в Малинниках свой “алегарх”, а теперь и свой маньяк появился», – резюмировала настроение соседей острая на язык старушка Матвеевна, а мама донесла ее слова Диме, измученному небывалой для середины августа жарой и постоянным присутствием в маленьком участке посторонних людей.

– Что за народ, Михайлов? Что за народ? – горестно воскликнул майор, нервно шагая от стены к стене.

Дима отмолчался. Пять минут назад он столкнулся в узком коридорчике с потным и красным от злости местным предпринимателем Жлобиным, который, по всей вероятности, и вывел майора из себя.

– На меня в районе давят, из города интересуются, а я, словно в стену, уперся в это молчание.

– Товарищ майор, – осторожно начал Дима, – может, я могу помочь?

Шонкин снова задумчиво покусал кончик уса.

– Да у тебя ведь и своя работа есть? – не слишком уверенно произнес он. – И потом, ты успел столько сделать до обнаружения трупа…

– Да какая там работа? – прорвало лейтенанта. – Бабьи жалобы друг на друга разбирать? На пацанов, которые – о ужас! – курят и шумят на спортплощадке за школой по вечерам? Ну курят. Ну шумят. Я знаю кто. Все знают. И родители в том числе. Их, чертей, в дверь, а они – в окно. Наркотиков у нас, слава богу, не замечено, спиртное в поселке подросткам не продадут… Вы поймите, все Малинники на меня смотрят и чего-то ждут. Скоро дыру в спине взглядами просверлят. Мать извели расспросами: что да как? Почему, дескать, полиция не шевелится… Дайте мне работу, майор! Ну хоть с людьми поговорить, а?

– Может, ты и прав, лейтенант. Ты же местный, чего им бояться?

* * *

«В самом деле, чего?» – вспомнил Дима слова майора, опираясь локтями о прохладную поверхность прилавка в магазине «Тысяча мелочей».

Ирина Степцова, невысокая стройная брюнетка тридцати пяти лет, стояла напротив, прижавшись выпрямленной спиной к стеллажу с разноцветьем баночек, пузырьков, коробочек и тюбиков с зубной пастой. Она скрестила на груди руки, всем своим видом выражая степень будущей откровенности.

Лейтенант с интересом разглядывал собеседницу. Чем она приглянулась Андрею Бойко, можно было не гадать – женщина яркая, за собой следит, маникюр-прическа, все дела. А вот что нашла в муже Лидии Семеновны сама Ирина, оставалось для участкового загадкой.

– И все-таки, Ирина Борисовна, давайте уточним, как часто приходила в ваш дом Ника Бойко?

– Не часто. Может быть, раз в неделю.

– О чем они с отцом говорили? Может быть, ссорились из-за матери?

– Нет. Я, конечно, не подслушивала, но Андрей сказал бы. Ника просто скучала по отцу. Мне казалось, что она его не осуждала.

– Хорошо.

Лейтенант сделал пометку в блокноте и посмотрел на Ирину. Она продолжала стоять. Ровно, как солдат на плацу. За его спиной мерно шуршал кондиционер, в пустом зале магазина было очень светло и прохладно.

– Расскажите, что вы делали в день исчезновения Ники, начиная с шестнадцати часов.

– Я уже рассказывала, – равнодушно пожала плечами женщина. – Могу только повторить: до пяти часов была здесь, потом пришла Вика, моя сменщица. Мы договорились заранее, что она доработает за меня этот день – я была записана на стрижку. Где-то в половине седьмого вернулась домой. Потом пришел этот мальчик, Сергей, и началось…

– Где вы стриглись?

– Там же, в Старом поселке, на дому у Светы Тараскиной. Она в районе в парикмахерской работает два через два. Да у нее весь поселок стрижется, все ее знают. Ленина, двадцать один.

– Угу, – кивнул лейтенант и записал: «Тараскина. Ленина, 21; 17:30, 18:15».

– Когда проходили мимо продовольственного, он был еще открыт? Нику там видели?

– Нет. Я по другой стороне улицы шла. Опаздывала и по сторонам не глазела.

– Значит, в этот день вы Нику Бойко не встречали?

– Нет, – повысила голос Ирина, начиная терять терпение, – ни в этот, ни накануне. Я не лезла в его семью и с его дочерью не общалась!

– Спасибо, Ирина. Пока это все. Можно личный вопрос?

Женщина напряглась, но кивнула.

– Как Андрей Владимирович, держится?

– Наверное. Мы не затрагиваем дома эту тему. И так, куда ни пойдешь, только об этом и разговоры… – Ирина осеклась и замолчала.

– Ладно. Спасибо за откровенность.

Лейтенант захлопнул блокнот.

* * *

Михайловы жили в Кирпичиках – трехэтажных домах из белого кирпича на Центральной, совсем недалеко от здания поселковой администрации, на первом этаже которого размещались участок, почта и отделение Сбербанка. На работу и с работы Дима ходил пешком мимо автобусной остановки, Дворца культуры, который на его памяти всегда служил торговым центром, небольшого рынка, совсем недавно переставшего быть стихийным и получившего новенький забор и пластиковые крыши над прилавками, мимо цветущих палисадников под окнами Кирпичиков.

Попрощавшись с майором, которому предстояло еще пылить на своем синем «форде» в район, лейтенант отправился привычным маршрутом, на ходу размышляя об уликах, найденных в лесу. Самой большой загадкой оказалась веревка, на которую Дима наткнулся возле тела Ники. Даже на первый взгляд она была не совсем