— Тут свит, мадам! — Торговец нырнул под прилавок и вывалил перед обомлевшей покупательницей груду расчесок. — Сильвупле, мадам.

Но мадам отрицательно замотала головой:

— Хынна. — Она снова потрогала волосы.

Торговец не растерялся, снял с полки несколько пузырьков с шампунем, но, увидев озадаченное лицо мадам , забеспокоился и стал без разбору швырять на прилавок заколки, гребешки, ножницы, ленты. От соседних магазинчиков потянулись скучающие конкуренты.

— Хынна, — беспомощно озираясь, шептала женщина, поглаживая себя по голове.

Арабы переглянулись понимающе, и перед русской появились таблетки от головной боли, шелковые платки, шаль, панамка и ободки для волос.

Когда мама увидела маленький водоворот вокруг соотечественницы, то, не раздумывая, пошла напролом, спасать.

Женщина, в окружении сочувствующих продавцов, цокающих языками и негромко между собой обсуждающих замысловатое слово, чуть не плакала.

— Света, что случилось? Деньги потеряла?

— Ой, Галочка, — обрадовалась Света, — ты не представляешь, целый час бьюсь с этими дураками, не могу купить краску для волос! А может, у них нет? — засомневалась Света.

— Как это нет! — возмутилась мама. — Тебе какую надо?

— Да хну мне надо, хну!

— Не может быть, чтоб не было. — Мама повернулась к присутствующим: — Эй, месье, хна иси?

— Хна! — воскликнул первый торговец. — Хна! О, мадам! Хна иси!

Он торжественно продемонстрировал собравшимся пакетик с хной. Арабы снова негромко загомонили и стали собирать свой товар, представление было столь значительным, что они даже не расстроились из-за ничтожности покупки.

Маму после этого случая воспринимали как прекрасную переводчицу, ее узнавали на рынке и, как высшая степень уважения, — учили арабскому. Алжирцам нравилось, когда русская мадам, торгуясь, вставляла словечки из их родного языка или, говоря о количестве необходимого ей товара, называла его по-арабски.

Естественно, она пользовалась тем, что называется система скидок ; и это была еще одна причина, из-за которой мама предпочитала совершать покупки в одиночестве.

Мама вообще все делала по-своему.

Вокруг нашей виллы поставили забор. Ничего особенного, просто приехали рабочие, установили стойки и натянули на них металлическую сетку.

— Гала, от своих отгораживаешься, — недовольно заметила шефиня.

— Ничего подобного, — парировала мама. — Деревья посажу, цветы и газон посею. Смотрите, сколько земли — и ни одного кустика! Живем как в резервации.

— Ну и что? — пожала плечами величественная шефиня. — Мы же здесь временно.

— А надоело мне, — отрезала мама. — Жизнь тоже временное явление. Что ж, сидеть и ждать смерти?

Она действительно разбила клумбы у крыльца и посадила несколько деревьев. Саженцы и семена предложили мама Венсана и мадам Таджени. Когда родители уедут, деревья вырастут, и те, кто будет жить в нашем доме, вспомнят о маме.

Господин Таджени распорядился установить местные телефоны: на вилле Ананьиных и у нас, потому что папа числился замом шефа.

У нас установили быстро, а Лида Ананьина по-французски так и не выучилась, не поняла, зачем пришли рабочие, и не пустила их в дом. Вечером разгневанный шеф прибегал к нам, осмотрел телефон, расстроился еще сильнее, заявил, что разберется, но телефон ему так и не установили.

Шефиня окончательно рассорилась с моей мамой. Некоторые женщины переметнулись на ее сторону. Шефиня перестала здороваться, но мама не обратила на это внимания.

Господин Таджени не успокоился. Вскоре отец стал единственным обладателем личного автомобиля — «Renault», серого цвета.

— Это вместо пропуска, чтобы ты мог подъезжать к его воротам на машине, — шутила мама.

Автомобиль снова изменил соотношение сил на контракте. Дело в том, что не все русские могли водить. За рулем обычно сидели мой или Юлин папа. Ананьин за руль не садился, Наташин папа почему-то боялся водить. У кого-то даже прав не было. О женщинах и говорить нечего.

Таким образом, женщины автоматически лишались водителя, ведь отец, заполучив автомобиль, к микроавтобусу перестал подходить вообще. Теперь они с мамой вдвоем могли ездить, куда им вздумается.

Микроавтобус «Fiat» простаивал, а в «Renault» оставалось место на заднем сиденье!

Женщины, пряча друг от друга глаза, потихоньку снова стали бегать к маме.

— Галя, вы когда поедете в город?

— Галя, привези мне, я тут написала список…

— Галя, у вас будет местечко?

Наконец, появилась шефиня:

— Гала! Вы должны взять меня завтра!

Мы часто ездили в Тлемсен — один из самых древних и прекрасных городов Алжира.

В Тлемсене была маленькая мозаичная площадь с фонтаном, она казалась игрушечной, и таким же игрушечным было кафе, где мы с мамой любили покупать пирожные. Они там были такие разные, раньше я даже не знала, что пирожных бывает такое множество. И еще кондитер придавал им самую неожиданную форму. Например, было пирожное в виде свеклы… Мы набирали их штук по десять, и продавец упаковывал их в красивую коробку с лентой.

Мы любили сидеть за одним из круглых белоснежных столиков и лакомиться мороженым или каким-нибудь десертом. Мама пила кофе, а я — сок. Вокруг — пакеты с покупками.

Тлемсен — старинный город, его название с берберского переводится как «сухой ручей». Он находится на горном плато около восьмисот метров над уровнем моря. Умный всезнайка Жорик утверждал, что Тлемсен был построен древними римлянами, а после римлян кто в нем только не правил!

Тлемсен сказочно красив. Когда мы поднялись на смотровую площадку Корниш, то увидели белоснежные дома, красные черепичные крыши, прекрасные бульвары, утопающие в пышных оливковых и виноградных садах, их зелень переливалась и пестрела в лучах ослепительного солнца.

Центр города — это огромная площадь с тихими кафе и барами, уютными беседками. Прохлада, ощущение гармонии и уюта не покидают ни на минуту, кругом спокойствие и умиротворение, хотя на улицах всегда очень много людей.

Площадь эмира Абд аль-Кадира — излюбленное место местных старцев. Все они в белых джеллябах (национальных белых одеждах) и традиционных головных уборах могут часами мирно беседовать, перебирая чётки и попивая чай.

Тлемсен — это город, представляющий собой смесь исламской и французской архитектуры: мечети — Великая, Сиди Бумедьен, Мансура: дворец Абдальвадидов, некогда правившей династии, более поздние постройки, относящиеся к периоду французской колонизации, создают неповторимый колорит этого уникального в своем роде города.

Когда появилась машина, мы стали много путешествовать. Чаще всего ездили вместе с Юлей и ее родителями. Забирались в горные деревушки, покупали там свежие лепешки и смокву, прямо с дерева. Иногда просто находили красивое местечко и гуляли там до сумерек.