– А во сколько это было?

– В час тридцать дня.

– В это время меня не было здесь. Мы отмечали в хозчасти Новый год, я приехала домой только в четыре. А что, так и пропала?

– Да, пропала. Людмила Сергеевна, а вы раньше замечали, чтобы к кому-то из жильцов приезжали молодые парни на темных «Жигулях»?

– Приезжают много, машины разные, всех не запомнишь.

– А кто работает мастером в парикмахерской?

– Мариночка.

– Как фамилия?

– Фамилию не знаю. Мариночка да Мариночка.

– И как нам ее найти?

– Как найти, как найти… – думала женщина вслух, вспомнила о чем-то, попросила оперативников подождать в коридоре и сказала: – Я позвоню одному человеку, он знает ее.

Через пять минут Живин держал в руках клочок бумаги, где был указан адрес этой самой парикмахерши.

– Посмотрим, что ты из себя представляешь, – проговорил Живин, протягивая записку Лапину. – Съезди с Воркутовым к ней, привези сюда, а мы с Самсоном пока по комнатам пройдемся.

Полуторачасовой обход гостиницы-общежития оперативникам ничего не дал. Они уже подумывали перейти к следующему дому, но в это время приехал Лапин.

– Нашел кралю, сидит в машине пьяная, еще не отошла после вчерашнего, – доложил он Живину. – Надо сказать, что очень наглая девка, не хотела ехать, сопротивлялась. Но ты же, Алексеич, меня знаешь, я никогда не отступлюсь. За шкирку – и в машину!

– Давай в управление, там поговорим с ней, – решил Живин и тяжело вздохнул. – Обходить дома больше смысла нет, придется проверить всех владельцев автомашин. Все тридцать восемь попугаев!

– А почему попугаев? – не понял Кириллов.

– Что, у тебя детства не было? – спросил Лапин. – Мультик потому что такой.

– Да, вспомнил. – Кириллов почесал затылок. – В моем детстве были другие мультфильмы.

В машине крепко пахло перегаром, а парикмахерша встретила оперативников претензиями:

– Вы что, волки позорные, честную девушку тягаете?! Не могли до завтра подождать? Я буду жаловаться в прокуратуру!

– Это твое право, – сказал Живин.

Опера захлопнули за собой дверцы автомашины и прижали буйную фурию с двух сторон.

– Не вам, ментам, меня воспитывать. На это другие люди найдутся, – разорялась она, отталкивая их локтями от себя.

Когда они прибыли в управление, парикмахерша как-то присмирела и притихла.

Живин предложил ей сесть на стул и начал разговор:

– Марина, помнишь этого человека? – Он указал на Воркутова.

Парикмахерша посмотрела на Алексея и презрительно фыркнула.

– Еще чего! С незнакомыми мужчинами не общаюсь.

– Марина, когда ты работала вчера, этот человек подходил к тебе и показывал фотографию женщины. Примерно в половине второго. Вспомнила?

– Было дело, – ответила парикмахерша. – Я не приглядывалась, не до него было, хотела быстрее закончить работу и идти домой. Как-никак Новый год! А тут он со своей фотографией. Вот я и попросила его выйти из салона.

– Марина, а что за парни приезжали к тебе вчера на синих «Жигулях»? – Живин попробовал взять ее на пушку.

Он мало надеялся на положительный ответ, задал вопрос машинально, мимоходом, чтобы сразу перейти к следующей теме.

Но когда Марина ответила, опера чуть не повскакивали с мест от неожидан- ности.

– Пашка приезжал. А что он натворил?

– С кем приезжал? – У Живина голос задрожал от волнительного предчувствия чего-то важного. – Кто был за рулем?

– Да Стас. Отца его машина.

– Фамилию Стаса знаете? – Живин ожидал ответа, который, скорее всего, приведет к разгадке этого таинственного исчезновения молодой женщины.

– Халин или Харин, точно не помню. А что все время спрашиваете? Чего они такого сделали? Почему вы не даете мне нормально отпраздновать Новый год?! – Парикмахерша опять начала возмущаться.

Живин подрагивающими пальцами развернул список автомашин, полученный из ГАИ, стал искать похожую фамилию и тут же нашел ее. Некто Харин Владимир Станиславович в 1986 году зарегистрировал на свое имя «ВАЗ-2106» темно-синего цвета с государственным номером 12–07.

– Внучок назван в честь деда, – тихо проговорил Живин. – Запятнал ты имя дедушки, Стас.

– И где же этот Стас работает? – спросил Марину Кириллов.

– Да он и не работает. Пацан еще, учится в школе.

– Как в школе? Он что, ездит без прав?

– Да, спокойно! Гаишники его не останавливают, отец Стаса – какая-то шишка.

– А Пашка зачем приезжал к тебе?

– Да они катались по городу и хотели меня с собой забрать, но я отказалась. Надо было доделать всю работу.

– С Пашкой дружишь?

– Да, он мой парень.

– А сколько их было в машине?

– Не знаю. Он заглянул ко мне один, сказал, что с пацанами катается, позвал с собой. Я знала, что они всегда на машине Стаса рассекают, других у них нет.

– Ты их видела после этого?

– Да, они приезжали ко мне ночью, с подарком.

– Что за подарок?

– Это вас не касается.

– Нас все касается! Если ты сейчас не скажешь, то пойдешь в камеру, – припугнул ее Лапин, лукавя. – Санкция прокурора у нас есть. На нарах допразднуешь свой Новый год!

– Серьги! Нате, смотрите! – Марина рывком убрала волосы назад, открыла уши.

Услышав про серьги, Воркутов, который стоял поодаль и пил чай, подошел поближе к девушке, пригляделся и выронил чашку.

– Юлины! – прохрипел он.

– Какие еще Юлины? – огрызнулась парикмахерша, удивленно, с опаской поглядывая то на Воркутова, то на осколки чашки, валявшиеся на полу. – Пашка купил их у знакомого. Так он мне сказал.

Живин послал оперативников найти понятых, а сам продолжил беседовать с важной свидетельницей:

– Марина, а кто числится в друзьях у Пашки?

– Да много у него друзей. Всех не вспомнить.

– А фамилия Пашки как?

– Любимцев.

– А Стас где учится?

– В десятом классе двадцать первой школы.

В это время Лапин и Кириллов завели в кабинет двух понятых.

Живин поздоровался с ними и объявил:

– Товарищи понятые, вот посмотрите. У девушки в ушах серьги. Видите?

Понятые внимательно рассмотрели серьги и кивнули.

– Теперь снимай! – велел майор Марине.

Когда серьги уже лежали на столе, Живин повторил: