– А что потом?

– Даже не знаю, что тебе сказать. Скорее всего, мы расстанемся. Я же ведь должна была понять, что ты за режиссер.

– Любопытный способ познания.

– Увы, – Изольда глубоко вздохнула. – Другого способа я не знаю.

– И что же ты решила?

– Кажется, у тебя весьма неплохое будущее.

– Лестно услышать.

– Ладно, – откинула Изольда его вконец обнаглевшую руку. – Нам пора вставать.

– Для чего? – удивился Елисеев. – Разве не будет продолжения?

– Разумеется, нет.

– Мы ведь только начали?

– Не знаю, как ты, но я уже закончила.

Изольда Мещерская, щеголяя ослепительной наготой, прошла через всю комнату и взяла со спинки стула платье:

– Мне нужно принять душ, а тебе пора уходить.

Алексей приподнялся на кровати и, не скрывая удивления, спросил:

– Ты это серьезно?

Встав перед зеркалом, Изольда критически принялась рассматривать лицо, словно строгим нацеленным взглядом пыталась уничтожить мелкие морщинки.

– Более чем.

– Ты со всеми так поступаешь или только со мной?

– Извини, мой мальчик, но я поступаю так со всеми, независимо от их положения или возраста. Что поделаешь, вот такая я стерва. И не мучаюсь угрызениями совести, когда спроваживаю мужиков на улицу посреди ночи. Не маленькие дети, доберутся как-нибудь!

– Я могу поспать на кушетке, – неуверенно предложил Алексей, понимая, что его желание провести с ней еще пару часиков куда-то улетучивается. – И буду охранять твой покой.

– Как преданный пес? – повернулась Изольда. – Звучит очень романтично, но я довольно практичная женщина. Возможно, лет десять назад твои слова и возымели бы какое-то действие, но не сейчас!

Ситуация складывалась не ахти какая: его совершенно не вдохновляла перспектива добираться домой среди ночи пешком. Последние деньги были потрачены на бутылку шампанского.

– Изольда, я не буду больше приставать. Ручаюсь.

– Я тронута, но все дело в том, что я привыкла спать совершенно одна и не люблю, когда меня видят без грима, в особенности те мужчины, с которыми я только что переспала. Ну, все, я пошла в душ. – Обернувшись, она добавила: – У тебя ровно пятнадцать минут, чтобы одеться и уйти. Именно столько мне понадобится, чтобы принять душ. Мне не хотелось бы вступать в долгие прения по поводу того, почему ты остался. Я сегодня устала и очень хочу спать. Если ты будешь послушным мальчиком, то мы можем продолжить наши отношения в таком же духе… Разумеется, я ничего тебе больше не обещаю. Если тебе это не понравилось, то уж извини, – захлопнула она за собой дверь в ванную комнату.

Уже через минуту Елисеев услышал шум падающей воды. Пора собираться и уходить. Теперь он понимал, что его использовали и как щенка выставили за дверь. Но особого повода обижаться не было, ведь он тоже получил немалое удовольствие, а такие женщины, как Изольда, на пути мужчины встречаются далеко не каждый день. Так что в какой-то степени он сам ей многим обязан.

Сквозь закрытую дверь раздавалось пение – актриса пребывала в хорошем настроении. Хотелось думать, что причиной тому был его любовный темперамент.

Быстро одевшись, Алексей в последний раз глянул на себя в зеркало, решил, что не так уж он плох, и вышел за порог квартиры. Теперь он твердо знал, что без постельной сцены не обойтись, фильм от этого только выиграет.

* * *

Весь следующий день Алексей пропадал на киностудии. Мещерская появилась здесь лишь на пятнадцать минут, столь же холодная, как и в их первую встречу, словно она пила на брудершафт с кем-то другим. Впрочем, подобное обстоятельство Елисеева не смущало. Кивнув ей на прощание, он пошел в операторскую, где как раз проходили пробы.

Ближе к обеду позвонил Аркаша (вот уж кого Алексею хотелось услышать в самую последнюю очередь!).

– Как дела, Леха?

– Грех жаловаться! – деловито ответил Алексей.

– Ты с Мещерской говорил?

В какой-то момент Алексею хотелось поделиться с Аркашей своими вчерашними впечатлениями. Но потом он решил благоразумно промолчать: Аркаша человек весьма эмоциональный да еще с поистрепавшимися нервами и может не оценить по достоинству его маленькое приключение, а в таком случае можно лишиться очень хорошего спонсора.

– Говорил. Я тебя поздравляю! Она согласилась. А еще спрашивала, кто спонсирует фильм.

– Неужели?

– Точно говорю!

– И что же ты ей ответил?

– Сказал, что фильм спонсирует очень солидный бизнесмен.

– И что она?

– Намекнула на то, что готова с ним познакомиться.

– Вот это новость! – обрадованно гудел в трубку Аркадий Семенов. – Я хоть сегодня готов!

– Ты, Аркаша, не форсируй события, тут нужно деликатно поступать, иначе все дело разрушить можно. Ты же знаешь, актрисы натуры тонкие и весьма ранимые…

– Ну да… – неопределенно протянул Аркадий.

– …Мне стало известно, что она рассталась со своим прежним бойфрендом и сейчас как раз ищет ему замену. Так что ты подходишь по всем параметрам.

– Это по каким же?

– Изольда Мещерская любит богатых и нежадных, а ты как раз такой и есть. С открытой и большой душой!

– Это ты в самую точку сказал. И когда же будет благоприятная ситуация?

– Я постараюсь как-нибудь вас свести, а ты уж не растеряйся!

– Не растеряюсь. С меня причитается, ты меня только подведи к ней, а уж как себя с ней вести, я знаю, – самоуверенно заявил Семенов.

Тактика Аркаши не отличалась особенным разнообразием и совершенно не изменилась со времен его полового созревания. Вполне приемлема она была на уровне привокзального флирта – накачал девицу спиртным, а там делай с ней все, что захочешь. Но Мещерская была иных кровей и требовала уважительного подхода и такта. Шлепки по заднице, до которых Аркаша был большой охотник, тут напрочь отпадают. И шутки времен гусарской поры: «Какие у вас большие титьки, мадам» – тоже не прокатят.

– Послушай, Аркаша, здесь совсем не тот случай. Все твои убойные заготовки я знаю. Чтобы не испортить дело, нужно вести себя с ней по-особенному. Без твоих штучек…

– Да кого ты учишь?! – возмутился Семенов. – Я баб, что ли, никогда не видел!

– Ты хочешь ее получить?

– Без вопросов, – протянул Семенов.

– Тогда слушай меня во всем, а я подведу тебя к ней в лучшем виде.

– Договорились, братан, если все получится, так с меня причитается. А титьки у нее не силиконовые?

Алексей едва удержался от признания, что имел возможность убедиться в их натуральности.