– Я не могу взяться за работу. И даже не представляю, когда возьмусь. В общем, мне нужно время, чтобы вернуть себе прежний кураж.

Демонстративно отложив вилку, Аркаша посмотрел на враз сгорбившегося Алексея. Если минуту назад он напоминал спелый помидор, который так и брызжет соком, то сейчас Аркаша больше походил на гнилой огурец. Разумеется, не по форме головы, а по гримасе на лице.

– И как ускорить твой этот процесс… осмысления? Может, тебе по башке стукнуть, чтобы все твои мозги в норму пришли? Это дело поправимое.

– Послушай, Аркаша, ты не кипятись…

– А как же мне не кипятиться?! – громко рявкнул Аркаша. Сидящие за соседними столиками люди стали обращать на них внимание. – Я в этот бизнес вложил свою личную машину. Мечту жизни, можно сказать.

Алексею захотелось возразить и ответить, что это была не последняя его машина. Кроме нее, в гараже у Аркаши имелся целый автопарк «Мерседесов». А кроме того, у Аркаши была странная особенность называть обыкновенный рэкет – бизнесом. Даже этот старенький «Мерседес» принадлежал не лично ему, а был отжат лет пять назад у одного терпилы с Центрального рынка, который вовремя не рассчитался со своими долгами.

Подумав, Елисеев решил, что самое благоразумное в его положении – немного помолчать.

«Мерседесом» Аркаша действительно пожертвовал, отдав его в киногруппу в качестве реквизита. Но в действительности самое подходящее для него место, так это на городской свалке. Неоднократно битый, множество раз крашенный, с проржавленными крыльями, он не нужен был даже братве. Некоторое время этот автомобиль простоял в глубине гаража, и криминальная пехота Аркаши использовала его мягкие кресла в качестве ложа любви. А потом Аркаша широким жестом передал его Алексею.

Впрочем, что с ним делать, тоже было не совсем понятно: автомобиль не подходил даже в качестве реквизита. Вот только разве что включить в фильм сцену совокупления на его потертом заднем сиденье?

Сейчас «Мерседес» был полезен тем, что можно было плюхнуться в его мягкое кожаное кресло, поднять стекла и хотя бы на какое-то время спрятаться от съемочной группы, которая без конца просила у Алексея деньги. Ладно бы только это, так они еще без конца нагружали его собственными проблемами. Если вникать во все их семейные и жизненные сложности, так он только тем и должен был заниматься, что устраивать дни рождения и организовывать похороны родственников сотрудников киногруппы.

Но помилуйте! Ведь должен же он когда-то заниматься и съемочным процессом!

– Да ты знаешь, что будет, если этот твой долбаный фильм сорвется?

– Ну?

– Что «ну»?! Меня братва и так со всех сторон теребит, спрашивает, как там идет фильм? Когда ты нам телок классных подгонишь с киностудии. И что я им скажу? Ты представляешь, в каком я окажусь дерьме?

Волноваться и кричать Аркаше было противопоказано. В такие моменты он очень напоминал рыжего клоуна: крикливого и неспокойного. Невольно хотелось замереть, чтобы не пропустить его очередной хохмы.

Интересно, а сам он знает о том, что похож на клоуна-буффа?

Неожиданно прозвенел мобильный телефон. Подняв трубку, Аркаша как ни в чем не бывало спросил:

– Что у вас там? – Некоторое время он молчал, слушая невидимого абонента. После чего заговорил, видно прерывая чью-то длинную тираду: – Ты спрашиваешь, что нам с ним делать. Есть парочка хороших вариантов: надрать ему уши, чтобы в следующий раз было неповадно, а второй – расчленить и выбросить в реку. Так что выбирай любой. – Отключив телефон, он вновь повернулся к Алексею: – Так на чем мы там остановились? Ах, да! Так чего ты мне маску-то лепишь? А может, тебе нравится, когда на твоем животе стоят горячие утюги? – все более распалялся Аркаша.

В этот момент его голова напоминала раскаленный чугунок, а оттопыренные уши чем-то походили на ручки. Так и хотелось взяться за них и отнести куда-нибудь в темный угол, чтобы малость поостыл.

– Послушай, Аркаша, я ничего не леплю, все твои деньги находятся в деле, они никуда не денутся, – попытался образумить Алексей разошедшегося спонсора.

Хотя как ему объяснить, что большая часть средств уже профукана? Едва ли не половина из них ушла на банкет, который, по мнению Алексея, должен был сплотить съемочную группу. Много ушло на гонорары актерам, а частью пришлось расплатиться за аренду помещений, в которых проходил съемочный процесс. Хотя, если разобраться, ничего особенного в эти дни они не снимали, а только без конца покрикивали на массовку, гоняя ее с места на место и которая так и норовила угодить в камеру в самый неподходящий момент.

Оставшихся средств хватало только на пирожки с капустой, причем весьма сомнительного качества, да еще на чай для всей группы. А чтобы создать что-нибудь стоящее, требовались еженедельные финансовые вливания и такой внушительный харч, чтобы у главного героя сутки напролет изо рта торчал бутерброд с красной икрой. Вот тогда можно было бы на что-то рассчитывать. Но на голодный желудок всегда плохо думается.

– Не денутся? Да ты отчитаешься передо мной за каждую копейку! – застучал Аркаша кулаком по столу, отчего тарелки с осетриной принялись выбивать веселую чечетку. – Может, ты думаешь, что это все шутки, что ли? Нагрел пацанов и слинял?

– Послушай, Аркаша, ты не горячись, – примирительно заговорил Алексей. – Все будет в порядке. Мы даже не всех артистов подобрали. Нужно еще выбрать двух девушек на ключевые роли. Если хочешь, так ты сам можешь принять участие в кастинге, – произнес он спасительную фразу.

Слово «кастинг» произвело на Аркашу сильное впечатление. От его звучания веяло чем-то колдовским. Оно было сродни искрящимся неоновым лампам и ассоциировалось с длинноногими красотками, шагающими по подиуму. Оно пахло дорогими женскими духами и имело вкус сладких пьянящих коктейлей. Мир неоновых ламп манил. От него трудно было отказаться, тем более если в своих мечтаниях успел утонуть с головой. А как хочется заполучить в этот запретный мир постоянный пропуск. Сидишь где-нибудь перед телевизором с приятелями, а на экране девка полураздетая бегает. И, открывая так небрежно бутылку пива, вяло замечаешь: «Пацаны, вот видите ту сисястую бабу?» «Ну?» – спрашивают пацаны хором. Лепишь при этом бесстрастное лицо, после чего говоришь с размеренной ленцой: «Вчера целую ночь ее пялил. Вот она и бегает теперь врастопырку. Неужели не заметно?» И с усмешкой наблюдаешь за тем, как похотливые мужские взгляды впиваются в экран, пытаясь отметить хоть какое-то изменение в физиологии красавицы.

Есть преимущества, все их не перечислишь. Шоу-бизнес одним словом!

– Весело тебе! – Голос Аркаши перешел на более высокую октаву, что грозило еще более изощренными неприятностями. Но бояться отчего-то не хотелось. Требовалось посильнее ущипнуть себя, чтобы не расхохотаться прямо в его красную физиономию. И вместе с тем в его поведении произошли какие-то перемены: дескать, я за наше дело болею всей душой, а ты тут орешь, как полоумный.

– Ты меня не так понял.