И когда, наконец, дом заснул, когда стемнело по-настоящему, без обмана, она крадучись, словно тать, пробежала по холодному коридору, потом по лестнице – в самый низ, в кухню. При свете луны, бесцеремонно заглядывающей в окна, все выглядело словно нарисованным: и большая печь, и столы, и ножи на стенах, и горшки на полках. Людей тут не было, а на столе, на закрытом чистой тканью блюде, лежало несколько кусков пирога. На окне нашелся кувшин молока. Ничуть не сомневаясь в своем праве, степнячка достала с полки деревянную чашку, налила себе молока и ухватила кусок с блюда.

Пирог был ужасно вкусным. Голодная Листян вцепилась в него зубами и едва не замурлыкала от удовольствия. Сладкий, рассыпчатый, с хрустящей корочкой, а уж с чашкой молока — просто наслаждение. Она стояла в темной кухне одна, простоволосая, в сорочке, кусала пирог и плакала. За что ей это все? Чужая страна, постылый муж, холод — и не только за окном. Холодный пол ощущался даже через войлочные чуни. Холодные стены. Холодный муж, словно весь сотканный изо льда. И страшный холод внутри.

Она уже догадывалась, что пути назад нет, что сбежать, конечно, всегда можно, но это недостойно и стыдно. Сама такой путь выбрала, никто не неволил. И холод… снова поглядела на остывший пирог и зло вытерла слёзы. Иногда холодное вкуснее. Надо просто это принять.

— Распоряжений не было, — звучало, когда Листян попыталась выйти из палат хотя бы на площадь.

— Распоряжений не было, — был ответ на ее вопрос о новой одежде.

— Распоряжений не было, — так ей ответили на просьбу увидеться с Ольгом, который тоже жил тут, в доме Вольского.

Не то, чтобы ей так нужен был этот мальчишка-мор, но, возможно, у него было тут влияние?

Злая, как шакал, Листян шипела и фыркала. Металась по горнице своей, как по клетке, проклиная всех на свете: и брата своего, и жену его Дженну, и Нарана заодно. Вольскому тоже досталось немало добрых слов. Жена? Княгиня? Как бы не так! Пленница, наложница, хуже самой последней рабыни!

Устав от привычного уже “распоряжений не было”, спустилась на кухню и рявкнула на слуг:

— Княгиня изволит трапезничать в своей горнице. Три раза. Каждый день. Прошу доставлять туда еду.

— Распоря… — попыталась было заикнуться повариха, но, наткнувшись на пылающий ненависть. взгляд юной степнячки, благоразумно замолкла.

— Распоряжение морить княгиню голодом было? Нет? Князю нажалуюсь, когда он вернется, что жену его не кормили совершенно!

— Но…

— Что есть из еды?

— Суп есть… уха. И овощи тушеные.

— Мясо?

— Пока князя нет…

— Хочу мяса. Жареного. С овощами и хлебом.

— Но распоряжений не было…

— Немедленно! Иначе… Как думаешь, кого князь быстрее слушать станет, жену молодую или прислугу? Не знаешь? И я не знаю. Только помни: брат мой — Великий Хан, и ссориться с ним Лисгороду не с руки. Придет за обиды мои спрашивать, я все припомню, так и знай.

Угрожать братом или мужем было даже унизительнее, чем воровать еду ночью, но Листян была в настоящей уже ярости. Постоянно голодная, замерзающая по ночам до зубовного скрежета, она больше терпеть не могла.

— Какое мясо желает княгинюшка? Телятины купить или птицу забить?

— Птицы достаточно. И кашу утром подавайте.

— Княже яйца взбитые любил…

— Яйца тоже годятся. И еще: вечером теплого молока приносите.

Довольная своей первой победой, маленькая (по сравнению с высокими и крупными морами девушка выглядела едва ли не ребенком) княгиня вышла из кухни, улыбаясь во весь рост. Да уже на лестнице остановилась и даже сделала несколько шагов вниз, услышав громкую перепалку на крыльце.

— Князь не велел гостей привечать!

— Да какой я гость, опомнись, дубина! Я здесь — такой же хозяин, как и отец!

— Распоряжений не было…

— Да и плевать! — гость, крупный, широкий мужчина с короткой рыжей бородой ворвался в дом, буквально снеся препятствие в виде слуги. — Всякие смерды мне ещё указывать будут!

Листян застыла, вцепившись в гладкое дерево перил. Мужчина был почти страшен и очень похож на князя Вольского и статью, и мастью. А вот лицо было другое. Князь смотрел сурово, но не зло, и по нему было видно, что он не просто хитер, но ещё и мудр. А это же был, видимо, слишком молод и мудрости накопить не успел. А может, и не желал, такое тоже бывает. Зато злости и жадного любопытства в нем было через край.

— Ты, что ли, новая отцова игрушка? — нагло разглядывал он маленькую Листян. — Красивая куколка. А ну иди сюда. Иди-иди, не бойся, не обижу.

Да какое он имеет право так с ней разговаривать! Был бы он кохтэ, степнячка уже влепила бы ему пощечину, а то и кнутом бы огрела. А сейчас… Матвей ее ударил. Не со всей силы, наверное, да к тому же он стар. Если ударит этот в ответ — запросто сломает шею.

— Ну что глазами сверкаешь, как кошка? Дикая, да? Дикая…

Листян вдруг поняла, что мужчина абсолютно, вдребезги пьян. Просто по-бараньи. Хотя он и держался ровно, не шатаясь, и говорил разумно, немного лишь растягивая слова, но налитые кровью глаза и красное лицо его выдавали. Девушка очень остро почувствовала его безумное возбуждение и… страх? Полно! Это ей сейчас нужно бояться. Бежать нужно!

Но ноги будто приросли к полу, да и в голове мелькнуло очень четко: бежать нельзя. Он как хищник — бросится следом за слабой добычей. И никто здесь ее не защитит — распоряжений не было!

Пошатываясь, рыжеволосый великан сделал пару шагов к лестнице. Девушка не двинулась с места, только вцепилась в перила так сильно, что пальцы побелели.

— Слушай внимательно, курочка степная, — он говорил почти ласково. — Наследник отцов — я. Узнаю, что ты забрюхатела — ногой в живот получишь. Мне соперники не нужны. Мало ли что там старому коню в голову взбредет… А ну, признавайся — хватило у папаши сил? Хватило, спрашиваю?

— Так он не пьет как свинья, — звонко ответила Листян. — Чего бы и не хватить?

— Ах ты ж…

Зарычал (ох, не лис этот человек, совсем не лис!), протянул к ней страшную, поросшую рыжей шерстью руку…

— А ну не тронь ее, Данила Матвеевич! — громкий окрик сверху остановил “наследника”. — Иди к себе, тебя в гости не звали.

Вальяжно, медленно и горделиво с лестницы спускался нарядно разодетый юноша. За последний год в стане кохтэ Ольг вытянулся и возмужал. Ярко-голубые глаза на загорелом дочерна лице сверкали льдинками, волосы выгорели почти добела. Постоянные упражнения с луком дали силу плечам. Он был сейчас красив, словно дух предков, и величествен, словно сам хан.

Даже по сравнению с массивным Вольским-младшим, Ольг выглядел опасным, хоть и был его тоньше и ниже на голову.