— Как полагаешь, сколько их может оказаться? — продолжил Серенак. — Пар сто пятьдесят? Максимум, двести?

— Елки, инспектор, что за бредовая идея?

— Именно! По этой самой причине я от нее в восторге!

— И все-таки, патрон! Если это сапоги убийцы, то он их давно выбросил. Но даже если и нет, он что, побежит показывать их полиции?

— Именно, мой дорогой, именно что так! Мы будем действовать методом исключения. Иными словами, определим, кто из жителей Живерни заявит, что у него нет сапог или что он их потерял, или предъявит новые сапоги, купленные буквально вчера. Все эти люди автоматически попадут в список подозреваемых.

Бенавидиш как зачарованный смотрел на гипсовый слепок. На его лице расцветала широкая улыбка.

— Должен вам сказать, патрон, идейки у вас даже больше чем бредовые… Но ведь это может сработать! К тому же послезавтра похороны Морваля. А вдруг весь день будет идти дождь? Вся деревня станет вас проклинать.

— Вы что, тут у себя, в Нормандии, на похороны в сапогах ходите?

— Конечно! Если дождь идет… — И Бенавидиш рассмеялся.

— Сильвио, я тоже должен тебе сказать. До меня ваш местный юмор не всегда доходит.

Помощник не отреагировал на последнее замечание. Он теребил в руках лист бумаги.

— Сто пятьдесят пар сапог, — бормотал он себе под нос. — И в какую колонку я должен это внести?

Они немного помолчали. Серенак смотрел по сторонам. Три стены из четырех были заняты массивными стеллажами, на полках которых хранились коробки с архивными материалами. В углу располагалась небольшая, скромно оборудованная лаборатория. Четвертую стену отвели под стеллаж с текущими делами. Бенавидиш снял с полки пустую архивную коробку красного цвета и написал на боку «Морваль», решив про себя, что найденные вещдоки сложит в нее позже.

Затем он обернулся к начальнику.

— Кстати, патрон, вы получили в школе список одиннадцатилетних детей? Я хотел бы внести его в третью колонку. Она пока самая пустая, но…

Серенак не дал ему договорить.

— Нет еще. Стефани Дюпен обещала мне его составить. С учетом присланного неизвестным дарителем хит-парада любовниц Морваля, полагаю, она временно исключена из числа главных подозреваемых?

— Она-то да, а вот ее муж… Я навел справки, — сказал Бенавидиш. — Его зовут Жак Дюпен. И он очень даже подходит на эту роль.

Серенак нахмурил брови.

— Ну-ка, давай поподробней.

Бенавидиш сверился с записями.

— Да уж… Иногда и занудный помощник приносит пользу, — пробурчал он.

Серенак смотрел на него улыбаясь.

— Итак, Жак Дюпен. Возраст — около сорока. Владелец агентства по продаже недвижимости в Верноне, отнюдь не процветающего. В свободное время увлекается охотой — как, впрочем, многие жители Живерни. Болезненно ревнив. Что скажете?

— Что за ним необходимо установить наблюдение. Неусыпное.

— Вы это серьезно?

— Более чем. Считай, что это интуиция. Нет, скорее даже — предчувствие.

— И что же вы предчувствуете?

Серенак водил пальцем по составленным на полке коробкам. «Д», «Е», «Ж», «З»…

— Сильвио, тебе очень не понравится то, что я сейчас скажу…

— Ничего, переживу. Так что это за предчувствие?

Палец продолжал скользить по коробкам. «И», «К», «Л», «М»…

— Я нутром чую, что это не последняя трагедия…

— Ну не тяните, патрон. Если честно, я не верю в полицейскую интуицию. Я верю в вещественные доказательства. Но вы меня заинтриговали.

«Н», «О», «П», «Р»…

— Стефани Дюпен, — вдруг сказал Серенак. — Ей грозит опасность.

Сильвио Бенавидиш нахмурил брови. В темной комнате стало как будто еще темнее.

— Что вас заставляет так думать?

— Говорю же тебе: интуиция.

«С», «Т», «У», «Ф»… Лоренс Серенак сделал по комнате несколько шагов, затем вытащил из кармана три фотографии, выбрал из них ту, на которой была запечатлена Стефани Дюпен, и бросил на стол, рядом с гипсовым слепком. Бенавидиш смотрел на него инквизиторским взглядом.

— Точно я ничего не знаю, — продолжил инспектор. — Просто взгляд — слишком пристальный. Просто рукопожатие — слишком крепкое. Такое ощущение, будто человек взывает о помощи. Ну вот, теперь тебе все известно.

Бенавидиш подошел к нему поближе. Ростом он был ниже Серенака.

— Крепкое рукопожатие… Призыв о помощи… Вы уж меня простите, патрон, но вы сами говорили, что вы за полную откровенность. Так вот, у меня ощущение, что у вас в голове каша и что вы несете чепуху.

Сильвио схватил со стола фотографию и долго рассматривал изящную фигурку Стефани Дюпен, шагавшей рядом с Морвалем.

— В конце концов я могу вас понять, патрон. Но не требуйте, чтобы я с вами согласился.

Лил дождь. В Живерни во время похорон всегда льет дождь.

На сей раз дождь был мелкий и холодный.

Перед могилой я стояла одна. Из-за кучи перекопанной земли картина напоминала заброшенную стройку. По мраморной доске тонкими струйками текла вода. По надписи: «Моему мужу. 1926–2010».

Отойдя к серой бетонной стене, я укрылась от дождя. Кладбище Живерни расположено на склоне холма, сразу за церковью, и террасами поднимается вверх. Чем выше — тем свежее могилы. Покойники потихоньку «догрызают» холм. Самых знаменитых и богатых еще хоронят внизу, поближе к церкви. Поближе к Моне.

На лучших местах!

У них своя тесная компания, в которую не пускают чужаков. Меценаты, коллекционеры, более или менее известные художники выкладывают гигантские суммы, чтобы навеки упокоиться здесь.

Уроды.

Можно подумать, что в полнолуние они устраивают тут свои призрачные вернисажи. Я обернулась. В самом низу, на другом конце кладбища, хоронили Жерома Морваля. Аккуратная могила, красивое надгробие. И местечко самое что ни на есть козырное — по соседству со всякими Ван дер Кемпами, Ошеде-Моне и прочими Боди. Там собралась вся деревня — ну, или почти вся. Человек сто, не меньше. Все в черном, с непокрытыми головами. Или под зонтиками.

Сто плюс один. Один — это я. На другом конце. Кому какое дело до смерти старика или старухи? Если хочешь, чтобы тебя оплакивали, пожалуй, имеет смысл сдохнуть молодым, в расцвете сил. Даже если ты — последняя сволочь, о тебе будут скорбеть. Кто первый, того и сапоги. На моего мужа кюре потратил хорошо если полчаса. Кюре у нас молоденький, родом из Гасни. Я его раньше не видела. Зато Морваля отпевал епископ из Эврё! Говорят, дальний родственник его жены. Церемония затянулась почти на два часа.