— Ты, главное, не стесняйся, лейтенант, — сказал Репнин, — что забудешь — не беда, потом вспомнишь. Давай подробно, со всеми оттенками и хронологией. Забудь про субординацию, все свои. Отвечать будешь за дела, а не за умение ходить строем. Познакомься с ребятами.

Лейтенант раскладывал все по полочкам, повествовал подробно, грамотным языком, водя карандашом по карте. Подошли остальные, сгрудились вокруг нее, а Вадим запоминал топонимы, прикидывал расстояния между ними. Райцентр — на севере района. Трасса «Дон», идущая с севера на юг, разрезает его примерно пополам. Глазов — практически граница района. Расстояние между поселениями — 56 километров. Их можно с натяжкой назвать поселками городского типа. Все остальное — в лучшем случае села, большие деревни. Расстояния между ними, плюс-минус, одинаковые. С севера на юг: села Каланчак, Грибаново, Осипово, Покровское. Каланчак и Осипово — на восточной стороне магистрали, остальные — на западной. Деревня Ершовка, между райцентром и Каланчаком, стоит на реке Донка, которая пересекает трассу. Восточнее деревни на той же речке — коттеджный поселок «Приволье». Есть еще одна река — Калятна, тоже протекает под трассой. Она перед постом ДПС и делит район на северную и южную половины. Деревень вдоль трассы немного — упомянутая Ершовка; Воробейка и Лиман стоят на Калятне по обеим сторонам магистрали. Все остальное — леса и поля, сплошная равнина. Первое преступление — недалеко от Покровского, второе — не доезжая Осипова, третье — в километре к югу от поста ДПС, четвертое — вообще на севере района, прямо перед райцентром. Никакой системы не прослеживалось. Он перебирал «страшные картинки» — посмертные фотографии потерпевших. Четверо мужчин — практически все молодые, за исключением местного жителя Каморина, три женщины — при жизни были привлекательными, сексуальными. Двое детей… Он ко всему привык в этой жизни, но вот привыкнуть к детским смертям никак не мог. Их-то за что? Не в силах смотреть, он отвел глаза от снимков. Десятилетний пацан, который и не понял, что случилось, девочка тринадцати лет — Елизавета Строганова. Практически такая же, как его Маринка, нормальный трудный ребенок со смешной стрижкой и большими-пребольшими глазами…

— Вот же суки… — прошептал Рудницкий, сжимая кулаки. — На детей руку подняли. Значит, не люди, можно стрелять их на месте…

— Где тела? — спросил Вадим.

— Находились в отделении медицинской криминалистики, — отозвался Любавин. — Было решено отдать их родственникам для погребения, когда криминалисты закончили работу.

— Это правильно, — кивнул Вадим, — нечего их мурыжить — и живых, и мертвых…

— По двум последним эпизодам тела еще у нас, — поспешил добавить Любавин. — Эксперты не реактивные, но вскрытие провели, пули вытащили, сравнили с предыдущими… У Черемновой нет никого в нашем районе, городская она была. Да и в городе никого… Ребята будут сбрасываться — на похороны, на поминки… Черт, не верится, что такой женщины больше нет. Веселая была, интеллигентная, коллег к интеллектуальным играм приучала…

Парни мгновенно схватывали суть. Банда от трех до пяти рыл, очевидно, бывшие (а то и действующие) сотрудники специальных подразделений, умеющие передвигаться скрытно, не оставляя следов, попадающие в цель с первого выстрела. «Винторез» с ночным прицелом для стрельбы по колесам, пистолеты Макарова с глушителем, приборы ночного видения… По возможности стараются бить в головы, чтобы наверняка и быстро. Не избивают, не насилуют, не грабят свои жертвы. Просто убивают — и мгновенный отход. За лесом их, вероятно, ожидает машина, на которой они и убираются в свое логово. А может, нет никакой машины — логово расположено в таком месте, что можно и пешком. Что мешает пробежать бывалому спецназовцу десять верст? Или на велосипедах передвигаются. Или на машине, которая выглядит так, что не запоминается. А может, не одно у них логово, а несколько…

— Олег, не плоди сущности, — поморщился Вадим. — Дай хоть в одну вдуматься.

«Коллеги, значит, работают, — подумал он, пристально разглядывая карту. — Почему бы и нет? Толковые специалисты есть и в Прибалтике, и на Украине».

— Убийства не мотивированы, — закончил повествование Любавин. — Жертвы не знакомы между собой, их выбирают случайным образом — кто первый попадется. Возможное исключение — Черемнова и Губаш. Преступники точно знали, что это полицейские, и это не остановило их.

«Даже подстегнуло», — мысленно добавил Вадим. Немотивированные убийства странны лишь на первый взгляд и если осуществляются в единичном порядке. Если же их много и они происходят через день, практически в одном и том же месте, — они перестают быть немотивированными. Шесть, восемь, десять случаев нападения на автомобилистов с летальными исходами — и паника обеспечена. Вывести из равновесия обстановку в одной части страны, в другой, третьей, произвести пару взрывов, учинить парочку диверсий на крупных предприятиях, что-нибудь разнести в пух и прах, с массовым количеством жертв… Это реально, это обычные вызовы XXI века. На это тратятся огромные деньги, привлекаются лучшие специалисты, и заказчики подобных убийств всегда найдутся, охотно выделят средства. Украина здесь скорее всего ни при чем, уровень выше (но украинские специалисты не исключаются), все это здорово воняет нефтью, оазисами, верблюдами, воплями бедуинов… Ни подполковник Погодин ни в чем не виноват, ни местные менты, они не могли предотвратить эти убийства, их не всякий специалист предотвратит. Менты делают все, что могут, им просто не повезло. И людям в автомобилях не повезло, попали под пули, ничего не подозревая…

— Что ты сам думаешь по этому поводу? Даты — шестое, восьмое, десятое… Это что-то значит? Казалось бы, зачем, если люди серьезные, выполняют заказ?

— Мне видятся две причины, Вадим, — собравшись с мыслями, выложил Любавин. — Никаких знаков, никакого символизма, как это водится у маньяков. Причина первая: после каждой акции им нужно подготовиться к следующей. Дают себе день отдыха, присматриваются к ситуации на дороге, определяют следующую позицию, пути прибытия, отхода. Это, кстати, непростая работа.

— Но тогда их могут «засветить». Примелькаются же.

— Могут, — согласился Любавин, — если это не делает за них кто-то другой. Например, сообщник из местных, которого не будут подозревать.

Вадим с уважением посмотрел на молодого полицейского. Достойные кадры порой куются в глубокой провинции. Но что в этом удивительного? Он сам из таких.

— Вторая причина?

— Если убийства будут происходить каждый день, это теряет… м-м, как бы это выразиться… некий ореол зловещей загадочности, что ли, становится хоть и жутким, но будничным. Понимаете мою мысль? К этому люди быстро привыкнут.

— Понимаю, — согласился Вадим. — Утрачивается элемент саспенса, так сказать, подвешенности, тревожного ожидания.

— А еще реже выходить на дело для них нежелательно — если заказчик, скажем, установил срок. Слишком часто — нехорошо и слишком редко — плохо. Как бы цинично ни звучало, но сегодня ночью мы проверим эту теорию. Гаишники будут патрулировать трассу, ППС — блуждать по кустам и проселкам. Стыдно признаться, но нет ни одной зацепки. Словно приходят из параллельного мира, делают дело и туда же уходят.