Об участии в этом отца Андроника известно немного. Он знал отца Тавриона давно: подвизался вместе с ним в обители до ее первого закрытия, вместе с ним находился в послушании у владыки Павлина, собирал подписи при тайных выборах патриарха, сносился с ним, будучи в Перми перед вторым заключением, ездил к нему в Калугу. Он был уважаем отцом Таврионом. «Пусть обращается к брату Андронику, он не хуже меня сумеет ему ответить», — писал отец Таврион в 1930-х годах в Пермь к обращавшемуся к нему по духовным вопросам. «Сам отец Андроник лично просит Вас», — писал он правящему архиерею уже в Глинской, ссылаясь на авторитет старца. Видимо, непосредственно в борьбе с действиями отца Тавриона отец Андроник не участвовал: не ездил в Москву, не был на объединенном собрании Сумского епархиального совета и собора старцев Глинской пустыни, которое было проведено по указанию из Патриархии в связи с проблемами обители. Скорее всего, он уклонялся от участия в этом конфликте. Сам он говорил: «Отец Таврион с неба свалился, а жизнь сейчас другая». Однако нестроения в родной обители не могли не трогать старца.

Не исключено, что с этими событиями в той или иной мере связано решение отца Андроника оставить должность благочинного. 4 августа 1957 года он пишет епископу Евстратию прошение об освобождении его от этой должности: «Я стал совсем слаб, и притом я несу послушание ризничего… В связи моего благочиния я не могу вовремя посещать службу церковную, опаздываю или вовсе пропускаю за работой, которая у меня на совести. Знал бы я одну ризницу, церковь и келейку свою и в ней имел бы возможность совершать свое келейное правило схимническое, о чем слезно прошу Вашего архипастырского благословения». Владыка воспринял эту просьбу с прискорбием, о чем написал настоятелю отцу Тавриону и самому отцу Андронику. Он попросил отца Андроника продолжать выполнять свое послушание благочинного, поручая настоятелю временно, до выздоровления отца Андроника, возложить обязанности благочинного на какого-либо другого опытного иеромонаха. Однако в июне 1958 года прошение повторилось и благочинным стал игумен Феоген (Таран), вскоре назначенный новым настоятелем Глинской пустыни.

Тем временем политика государства резко изменилась. В 1953 году умер И.В.Сталин, к власти пришел Н.С.Хрущев. С 1958 года начался новый период гонений, руководство СССР попыталось радикально, в кратчайшие сроки «решить религиозную проблему» в стране. К причинам этого относятся и уверенность советского руководства и значительной доли интеллигенции в скором построении коммунизма, который исключал всякую религию, и равнодушное отношение к вере немалой части населения, и экономические проблемы, вызывавшие стремление властей вновь поживиться за счет Церкви, и личное отношение к Церкви Хрущева и его сторонников. Одной из главных причин было русское религиозное возрождение, начавшееся в стране в середине 1950-х годов, и тревога руководства страны в этой связи.

Антирелигиозная кампания началась с гонений на монастыри, сохранявшие свое чрезвычайно высокое духовное значение. Монастыри стали лишать земли, закрывать. Кроме того, произошло увеличение налогов, чистка церковных библиотек; вновь стали закрывать храмы; ужесточился контроль над поступающими в духовные учебные заведения, которых становилось все меньше; усилилась атеистическая пропаганда, священников заставляли отрекаться от сана путем шантажа, подкупа, угроз.

Контроль за деятельностью Глинской пустыни усилился еще с 1953 года. Роль, которую монастырь играл в духовной жизни страны, постоянный приезд богомольцев, рост его благосостояния раздражали атеистические власти. С 1960 года началась подготовка к ликвидации монастыря. Настоятелю запретили самостоятельно решать самые простые вопросы; участились проверки паспортного режима и санитарного состояния; запрещалось принимать кого-либо на ночлег; требовали записывать всех паломников в особую книгу; из обители удалялись послушники, а затем и монахи. Относительно старцев, отца Серафима и отца Андроника, было указано: «Скомпрометировать и удалить».

В обители к слухам о грядущем закрытии относились спокойно. Отец Андроник ободрял всех: «Умирать собирайся, а хлеб сей». «Ну и что? Погонят — пойдем», — говорил он. А вот как наставлял он местную жительницу Надежду: «Я тебя последним словом заклинаю: смотри сюда, — указывает на Евангелие, — а больше нигде правды не будет».

План мероприятий по ликвидации монастыря состоял из двадцати шести пунктов. Готовились, как к серьезной военной операции. Для закрытия пустыни выделили двести пятьдесят милиционеров, дружинников, сотрудников КГБ, партийных активистов, двадцать три автомашины. Кроме того, специальные группы полностью изолировали территорию монастыря, установили дополнительные посты на всех прилегающих к обители дорогах. 13 июля 1961 года архиепископ Черниговский и Нежинский Андрей (Сухенко) подписал распоряжение о закрытии монастыря.

Монахи были оповещены о закрытии накануне. Вечером на службе отец Андроник объявил о грядущем закрытии, благословил всех, кто находился в церкви, причащаться на следующий день — независимо от того, говел ли, причащался ли на день Петра и Павла. После службы к старцу зашли духовные чада: паломники, местные жители; рыдая, попадали на колени: «Батюшка, как же нам жить теперь?!» — «Не плачьте, так Богу угодно», — отвечал он.

14 июля 1961 года монастырь был со всех сторон окружен, к нему подъехали грузовые машины, на которых монахов быстро отвозили на ближайшую железнодорожную станцию Локоть. Им запретили брать с собой деньги, одежду или продукты, несмотря на заверения в обратном архиепископа Андрея (Сухенко). Церковная утварь и библиотека были переданы в Свято-Анастасиевскую церковь города Глухова, остальное имущество — Сосновскому дому инвалидов.

Монахи разъехались по всей стране. Отец Андроник и отец Серафим сидели без денег на станции Локоть. Богомольцы, местные жители собрали денег, сколько смогли, дали им на дорогу, и батюшки отправились в путь.

Глава 4. В Закавказье

Прибытие

Отец Серафим решил остановиться в Сухуми и стал звать отца Андроника с собой. Митрополит Зиновий (Мажуга) приглашал его к себе в Тбилиси. Однако отец Андроник отправился дальше, к своему келейнику иеромонаху Павлину. Отец Павлин был выслан из Глинской еще в марте и ныне служил в Армении, в женской монашеской общине села Ахкерпи, в девяноста километрах от Тбилиси (недалеко от границы Грузии с Арменией). Прежде близ Ахкерпи был монастырь. После его закрытия все сестры устроились в домиках, купленных в селении, и продолжили монашескую жизнь. В этой общине подвизались около двадцати сестер во главе с игуменией Марией (Соловьевой). Они жили по нескольку человек в одном домике, придерживаясь монастырского распорядка.

Отец Павлин, игумения Мария и сестры общины очень обрадовались приезду старца.

В дороге батюшка потерял документы, и председатель сельсовета Бахшо Симеонович Бархударян выдал ему акт об утере документов, заверенный печатью и подписями свидетелей. Он полюбил батюшку и называл его