Потом он сказал ещё:

– Дома у меня подрастает брат. Он рыжеволосый, и зовут егоСван. Запомни хорошенько это имя, Козёл. И ты, Скьёльд, запомни…

И видевшие говорили потом, будто с этими словами он выхватилтопор из рук у того, кто стоял к нему ближе других. И бросился вперёд, недожидаясь, пока те наконец решатся напасть.

Молодой скальд действительно разбудил всех мореходов. Имногие сразу схватили оружие и бросились в дверь – им тоже показалось несправедливымубивать человека, выручившего всех из беды. Хотя бы он был вне закона и врагсамому Хальвдану Чёрному из рода Инглингов. Конунгу Вестфольда, Эстфольда иобоих Мёров…

Они никого не нашли во дворе и побежали на пристань, откудаслышались голоса. Но бежать уже не было надобности. Орм-со-Шрамом лежал настылых брёвнах, запорошенных снегом, и его кровь смешивалась с морской водой. Анападавшие стояли вокруг, тяжело переводя дух. Четверых среди них недоставало.

Орм узнал Ингунн, когда она оттолкнула с дороги кого-то извооружённых мужчин и рванулась к нему. Он сказал:

– Будет сын, назови его Арни.

– Я думал потом, отчего он не кликнул на помощь, – продолжалАльвир Скальд. – Наверное, он видел, что нас было меньше. Да и в бойцы мы послешторма плохо годились. Вот он и решил, зачем гибнуть многим, если нужна былаодна его жизнь. И ещё он хотел, чтобы Ингунн всё-таки попала домой.

– Как они выглядели? – спросил Арни. – Он… и моя мать?

Скальд ответил:

– Я уже плохо помню их лица, ведь это было давно. Только то,что оба казались мне очень красивыми, и он, и она.

Арни молча пошёл прочь. Он держался неестественно прямо.Сван проводил его глазами. Арни сел на деревянный настил и стал смотреть вморе. Море по-прежнему катило серые волны, низкие облака роняли редкий снежок.Восемнадцать зим назад на этом самом месте плакала его мать. А может быть, и неплакала, но мало кто отважился бы заглянуть ей в глаза. И она не знала, чтоСкьёльд не получит от конунга никакой награды за предательство человека,спасшего ему жизнь. И, раздосадованный неудачей, продаст её как рабыню своемусоседу – Фридлейву Богатею, и злым делом назовут это люди. И там, в неволе, унеё родится сын, и она назовёт его – Арни. И умрёт молодой, не успев рассказатьему об отце…

– А не приврал ли ты, скальд? – спросил сумрачно Сван. – Яведь со многими беседовал и знал почти всё, о чем ты тут толковал. Но я ни откого не слышал про девушку. Только от тебя одного!

Альвир спокойно выдержал его взгляд.

– Других ты расспрашивал о гибели брата, а не о его любви. Яслыхал, твоего сына ждет дома невеста. Пускай же у них будет сын Орм, если неврут люди и это действительно так.

Помни, о Господи, что судно мое так мало, а Твоё море таквелико!

Старинная морская молитва

И кажется людям, что беспределен тот океан и нельзя егопереплыть.

Снорри Стурлусон

Люди не дали никаких имен тем двум горам на берегу, и Хельгипро себя называл их по-своему: Сын и Отец. Отец до середины лета носил наголове снежную шапку, а в холодные годы не снимал ее вовсе, и серебряная сединавершины то ярко горела на солнце, то пряталась в облаках. Хельги случалосьподниматься туда, и он видел крохотные березки, робко выглядывавшие из-подкамней. И цветы, что были выше этих березок.

Сын стоял рядом с Отцом, на полшага ближе к морю, словновыдвинувшись из-за родительского плеча вперед, на простор, навстречу налетающимбурям.

В начале времен горы были великанами; рыжебородый Бог Торпоразил их своим молотом, превратив в неподвижные камни. На закате мира камнивновь оживут, и старшая гора впрямь окажется седым великаном, приведшим в бойюного сына. Хельги был первым из людей, кому эти скалы доверили бережнохранимую тайну. И он никому не собирался ее раскрывать.

...Так вот, когда одинокий скалистый островок становился какраз по борту лодки, а Сын и Отец заходили друг за друга, это значило, что внизураскинулась песчаная банка, изобильная рыбой, и можно выметывать снасть.

У берегов Раумсдаля вот уже несколько дней не было ветра, ипарни намаялись с веслами, пока добирались сюда из дому и ставили ярус. Теперьони спали на дне лодки, на теплых от солнца гладких досках, усеянных присохшейчешууй, и лишь Хельги, вызвавшийся посторожить, один сидел на носу. Ипоглядывал из-под ладони на круглые сосновые поплавки, неподвижно лежавшиепоодаль.

Глубоко внизу, в холодной прозрачной воде, колебались у днакованые крючки с нанизанной на них лакомой мойвой. Осторожно шевеля плавниками,подкрадывалась к тем крючкам серебряная треска, жадная зубатка, жирныйсплющенный палтус… Вот уже совсем рядом приманка, вот уже раскрываются рыбьихищные пасти, а сильные тугие тела изгибаются для немедленного броска прочь!

Хельги ясно вообразил себе готовую попасться добычу и дажеголовой замотал: как бы не сглазить.

Немного погодя ему показалось, будто поплавки, увенчанныекрашеными лоскутками, начали кивать и покачиваться, колеблемые медленной зыбью,почти незаметно докатывавшейся откуда-то издалека. Потом море вздохнулопоглубже, так, что шелохнулась длинная лодка. Хельги посмотрел вверх и увидел,что солнце окружала бледная радуга. Тогда-то он поднялся и принялся будитьспящих парней. Было очень похоже, что где-то там, вдалеке, тяжело ворочалсяшторм. Незачем ждать, чтобы тучи повисли над головой, а волны принялисьхлестать через борта.

Молодые рыбаки наскоро плескали себе в лица забортной водой,стряхивая остатки дремоты, и брались кто за весла, кто за крепкие багры скрючьями на концах. Потом потянули ярус.

Толстая плетеная веревка ложилась кольцами, оставляя мокрыеследы на досках. Вот подняли на борт увесистый каменный якорь, и все глазанапряженно уставились в сумрак глубины: ну-ка, что там на крючках? Не пришлосьбы краснеть перед насмешливыми девчонками, когда те станут предлагать им,нерадивым, уступить на следующий раз и лодку, и снасть!

Первые несколько крючков и вправду вышли пустыми. Хитрыеморские твари будто в издевку объели наживу и ушли себе невредимо. Но вот внизублеснуло мутное серебро, и Хельги приготовил багор. Рыбина не сопротивлялась,ошеломленная быстрым подъемом со дна, но тонкая бечевка крючка могла невыдержать тяжести. Хельги привычно взмахнул железным багром – и треска в четырелоктя длиной гулко шлепнулась на деревянное днище, смазав широким мокрымхвостом по чьим-то босым ногам.

И работа пошла!.. Бездельных, лишних рук не стало на лодке.Вот показалась туповатая голова пятнистой зубатки, намертво закусившей длинноежелезо крючка: эту надо глушить как следует, зазеваешься – тяпнет за ногу, какзлая собака, даже и сапог продерет, месяц будешь хромать…