В год большого террора «роялистки» Мария и Анна оказались в тюрьме. Их соседкой была Жозефина Богарне, будущая супруга Наполеона.

В 1794 году умер Кюртюс, а Мария, освободившись, унаследовала его состояние, включавшее два музея. Вскоре она познакомилась с инженером Франсуа Тюссо и вышла за него замуж. У Марии родилась девочка, но ребенок прожил совсем недолго. А в апреле 1798 года на свет появился сын Жозеф.

Увы, Франсуа Тюссо оказался пьяницей и игроком. Жена с трудом зарабатывала деньги, а он проигрывал их в карты.

Через некоторое время коллекция Марии Тюссо пополнилась «главным экспонатом». Жозефина Бонапарт, прочитав статью о галерее в одной из газет, пригласила Марию во дворец Тюильри и заказала портрет супруга. Мария изготовила бюст, преподнесла его Жозефине, а себе оставила муляж.

В 1800 году в семье Тюссо родился второй сын. Но Франсуа продолжал играть, подвергая величайшему риску будущее семьи.

И тогда Мария решила уехать. Ее шаг выглядит странным на фоне того, что происходило в стране. Франция вставала на ноги после разрушительных лет революции. Эмигранты возвращались, а после заключения мира в страну хлынул поток английских туристов. Франция привлекала весь мир, а Мария Тюссо ее покидала — несмотря на популярность и реальные возможности получения государственных заказов!

Она ушла от мужа, оставила младшего сына у матери и уехала в Англию вместе с Жозефом. Так мадам Тюссо начала новую жизнь.

В Лондоне ее фигуры произвели сенсацию. Люди стояли в очередях, чтобы попасть на выставку.

Мария с честью выдержит все испытания — даже крушение корабля с ее экспонатами. Оставшиеся отливки помогут ей воссоздать коллекцию. Художница с утра до ночи лепила фигуры, шила роскошные костюмы, моделировала прически.

Она сотворит воскового Шекспира, Нельсона и Вальтера Скотта. Ее галерею пополнят Ричард Львиное Сердце, Мария Стюарт и Оливер Кромвель — пока это только несколько десятков фигур. Позже к ним присоединится юная королева Виктория.

Тридцать три года будет она колесить по Британским островам, пока не создаст постоянную экспозицию. Но во Францию великая художница больше не вернется.

«Какой роман — моя жизнь!» — воскликнул Наполеон. А сколько романов, сколько сюжетов вокруг него?

Наполеон мечтал о корабельной службе, о Востоке и дальних странах. «Из него получится отличный моряк», — написано в характеристике, данной юноше в Бриеннской военной школе.

Увы, он страдал от морской болезни. А его брат Жером[109] станет настоящим моряком и примет участие в экспедиции на Гаити. Он будет сражаться на Средиземноморье и захватит английский конвой. В 1806 году Жером Бонапарт посетит Кайенну, столицу Гвианы, и будет встречен с энтузиазмом.

13-летний Андре Массена, будущий маршал, бежал из дому и поступил юнгой на торговое судно. Пять лет его корабль бороздил просторы Средиземного моря и Атлантики. И Массена побывал в Гвиане, где будут гибнуть французские политзаключенные.

«Мать пристроила его юнгой на корабль, и в десятилетнем возрасте он отплыл в голландские владения Ост-Индии, где и скитался двадцать лет. Морщины его желтоватого лба хранили тайну страшных испытаний, внезапных ужасных событий, неожиданных удач, романтических превратностей, безмерных радостей, голодных дней, попранной любви, богатства, разорения и вновь нажитого богатства, смертельных опасностей, когда жизнь, висевшую на волоске, спасали мгновенные и, быть может, жестокие действия, оправданные необходимостью».

А это кто? Совсем не романтик — бальзаковский Гобсек!

В Лодеве делают сукна для армии, в Мазаме — бархат, вывозимый в Канаду. Лавальские холсты отправляются в Испанскую Америку. Фабрики работают, государство и купцы делают закупки.

Везти товар за море или покупать его там — всегда рискованное дело. Для этого делаются займы, а кредиты надо возвращать.

Если корабли вовремя загружены и благополучно достигнут порта назначения, то с прибылью окажутся и купцы, и их партнеры, пайщики торговых обществ. Но если с грузом что-то случится, то участники сделки терпят убытки и разоряются.

Пока судно в пути, все ждут и волнуются. «Бальзак и Александр Дюма единодушны: банкир (негоциант), будь то ростовщик из “Венецианского купца” или судовладелец из “Графа Монте-Кристо”, всегда ожидает прибытия в порт корабля с грузом — залогом богатства и благополучия», — пишет Р. Биго.

С 1715 по 1792 год внешняя торговля Франции увеличилась в четыре раза. Страна торговала с Европой и колониями. Крупнейшим центром колониальной торговли был Бордо, центром средиземноморской торговли — Марсель.

Что привозили из дальних стран? Сырье для французской промышленности — сахар, хлопчатую бумагу, кожи, а также перец, пряности, наркотики, шафран, дорогие и необычные ткани.

Большую торговлю ведет Лион — сюда прибывают корабли из Леванта и с Дальнего Востока, часто нагруженные шелком-сырцом. При этом значительная часть ввозимого материала перерабатывается и уходит из страны.

Когда Французская революция стала угрожать тронам королей, многие европейцы взялись за оружие. Нужны были пушки и порох — и все это производилось в больших количествах. Цивильная торговля находилась в угнетенном состоянии.

Но подписан мир — и будут заключаться новые сделки, поплывут корабли, оживут порты. Правда, оружием торгуют и в мирное время: в 1802 году порт Бордо загрузил им 208 кораблей, направлявшихся в Иль-де-Франс и Иль-де-Бурбон.

В порту пришвартовались 220 судов с колониальными товарами. Казалось, что все вернулось на круги своя — даже вывоз бордоских вин в Англию достиг прежнего объема.

Увы, это оживление продлилось лишь год. Англия захватывает французские корабли в своих портах, тем самым возобновляя войну.

«Ваши министры, — говорил Наполеон доктору О'Мира на острове Святой Елены, — подняли большой шум об английских путешественниках, которых я задержал во Франции; хотя они сами первыми подали пример, захватив все французские корабли с их экипажами и пассажирами на борту всюду, где это было возможно, или в гаванях, или в море, причем еще до объявления войны и до того, как я стал задерживать англичан во Франции».

Доктор О'Мира позднее пытался выяснить, сколько кораблей было захвачено англичанами, и узнал только про двух морских охотников.

— Два морских охотника! — воскликнул Наполеон. — А куда же подевалась собственность на сумму в семьдесят миллионов и, как я полагаю, свыше двухсот захваченных кораблей до того, как я подписал прокламацию?