Диму Бравера, Машу Большую, Моцарта, Наташу Геллу, Анюту Зелененькую (она, когда приезжала ко мне в гости, все время только и говорила об индийце Рое и второй своей страсти, Серже Паганеле; но вообще она, как большой интеллектуал и гиперактивный человек, сильно влюбчивая была), еще Федора Щелковского (Володю Федорова), Диму Проныру Кантора, Виталика Совдепа, Лешу Кришнаита, Августина, Макса Левина, Макса Ланцета, гитариста Стива, Джека с женой, Ромашку (Володю Лукашина).

Алиса и Света Конфета

С Машкой Женю Лонга, Марину Таблетку, Иру Жужу, Свету Конфету, Алису, Элиса Рижского, Мишу Артымона, Артура Арыча, неугомонного Патрика, Мишу Безелянского (будущего сооснователя «Альфа-Групп»), Андрея Бодлера, Вадима Сиропа, Грюна, Максима Столповского, другого еще Макса, помоложе, – Фрилавушку, Андрея Криса, Андрея же Крыса с Рязанского проспекта, тоже сочинителя и исполнителя под гитару, Сашу Мафи (Тенянова), Рому Глюка, Сашу Ришелье, Свету Шапокляк, Сергея Пахома (Пахомова) с Пал Палычем, Сергея Хонки (Щелкуна), который кроме как к Кроке никуда вроде и не вылезал, Сашу Берендея, Михася, Ипатия и каких-то прочих тусовщиков, которых отчасти помню по лицам, отчасти по именам, а некоторых не могу упомнить ни так, ни этак. Многие, проскальзывая нашу тусовку, быстро находили себя в других местах и занятиях. К тому же была масса «одноразовых» посетителей, в том числе битломанов, металлистов и всяких рокеров (тогда так назывались поклонники тяжелого рока), да и прочих, впоследствии названных «неформалами». Появлялись и олдовые («старослужащие») хиппи типа Баптиста, Андрея Дубровского, Энда с Мадонной, Азазелло и Дюймовочки, Андрея Поэта, а вот легендарных Юру Солнца и Сергея Москалева увидеть я ни разу не сподобился. Впрочем, и не искал их никогда. Возможно, многие из старорежимных выплывали вскользь встретиться с кем-то и, не увидев для себя знакомого или интересного, опять скрывались в мраке неизвестности.

Михась Санадзе

Моими близкими единомышленниками, друзьями и активистами, если можно так выразиться, были в основном Саша Шуруп (Тюряков) и Федор Щелковский, с которыми я сошелся на фестивале и старался не терять с ними контакт. Именно с ними было многое обговорено, передумано и придумано. И совершено. Практически все последующие после фестиваля тусовки, организованные, как в советское время принято было называть, мероприятия были задуманы и осуществлены с их помощью и участием. Были другие «активисты» для наших приключений, как Саша Вяльцев с Машей Ремизовой, Боб Шамбала, Илья Гущин и Володя Поня с Ромашкой, а остальные тусовщики были вялые на собственную фантазию и инициативу, хотя каждый раз все-таки заводились чужой (моей в основном) новой идеей и способствовали ее осуществлению. Но при этом большинство просто были не прочь поучаствовать или послушать-посмотреть, и то далеко не всегда. Довольно часто, даже если куда-то народ шел, ехал или сидел на каком-то концерте или выставке, их лица были равнодушны и отстранены. Но бывало и много смеха, дурачеств и безудержного веселья. Именно эти моменты я ценил и пытался их создать, как мне «завещал великий Сольми», хотя он тогда сам активно существовал и продолжал со своей стороны творческий процесс.

В чем был основной спор среди хиппи? Не в личном отношении к богу, существование которого в пику совковому атеизму признавалось нами почти всеми; не в том, насколько совковой системе можно служить, – считалось, что по минимуму, чтобы не посадили за тунеядку; не в том, надо ли делать профессиональную карьеру, – совок это никому бы толком не позволил. А в том, надо ли заниматься политикой и до какой степени мы должны быть отстранены от цивильных процессов. Под политикой подразумевались хоть какие-то выступления, демонстрации, политические лозунги на значках у нас на груди, подписание прокламаций и участие в чисто политических сборищах антисоветского, естественно, характера, которых, по существу, нигде и не было. Часто повторялся лозунг «Лучше влезть в грязь, чем в политику». Споры об этом велись, а политикой явной у нас никто не занимался. Второй основной спор был о наркоте, и вот тут дело обстояло прямо противоположным образом: говорилось и осуждалось мало, а вмазывалось очень часто, причем иногда людьми, про которых и не подумал бы…

Саша Шуруп

А по поводу нашей особости и жизни только в своем сообществе и по своим принципам нам всегда было с кого брать пример – те же цветастые юбки, браслеты, удлиненные волосы у мужчин, свой язык и нежелание работать на государство, вечные перемещения по стране и уязвимость для ментов. Я говорю про цыган. Вот уж кто был народом-бродягой и антисоциальным целым государством в государстве, так это они. Мы были вторые после них… Про то, кто настоящий хиппи, а кто нет и что значит быть хиппи, конечно, обсуждалось и многое идеализировалось. Могли обсуждаться принципы нашего движения, рассказываться какие-то сказки из жизни американских волосатых, цитироваться Торо, Аллен Гинзберг или Лев Толстой, хотя он больше был авторитет по религиозной чистоте, вслед за Иисусом Иосифовичем. Особые умники цитировали Николая Кузанского или Фому Аквинского, но правильность цитат или их толкование некому было проверить…

Поня, Наташа Солнышко и Алиса

«Чайник» на «Ноге»

В холодные осенние месяцы активность тусовки резко уменьшилась. Внутри «Туриста» поместиться было трудно, да его и переделали в стояк, до «Джалтаранга» ходить под ветром и дождем тоже было неуютно, да и цены там были неслабые. В общем, пошли мы с Поней и Шурупом в один день искать по центру новое удобное и незастреманное место тусовки. После недолгих поисков нашли его прямо через скверик напротив ЦК КПСС и под боком у ЦК ВЛКСМ, только узнали мы об этом соседстве не в первый и не во второй месяц, так поначалу в «Чайной» на Ноге (пл. Ногина, сейчас Китай-город) было приятно, тихо и чинно, а государственными учреждениями, которыми центр города забит, мы не интересовались. Попросту их игнорировали. Симпатично там было еще то, что очень недорого. Были там оладушки, варенье из лепестков роз, мед в маленьких блюдечках, сосиски, яичница, мягкие кресла и множество хороших столов, так что даже при наплыве публики тут, в отличие от «Этажерки», «Туриста» и «Джанга», можно было поместиться немаленькой компанией, никого не стесняя. Мы старательно высиживали это место, особенно по вечерам, когда вся публика, захаживавшая сюда пообедать из офисов, разъезжалась по домам и было совершенно спокойно. Пипл зазывали сюда всех и отовсюду. В результате место узнали и признали. Часто туда прямо с трассы приезжали иногородние и искали вписки. Зимой как-то вваливается Толик Гродненский с приятелями только что из Средней Азии, из Чуйской долины, затаренные по полной всем тем, чего нельзя. А тут облава, менты с «Березой», которая ради нового нашего места тоже открыла-таки свой филиал поблизости. Пришлось держать оборону, сцепив руки и не давая комсюкам сцапать наших, и даже отбиваться, пока Толик с компанией не исчезли во мраке скверика и далее в подворотне. Я, кстати, думаю, что соседи не сразу нас обнаружили именно из-за того, что собирались мы по вечерам, когда цековцы уходили со своих «работ», но и днем со стороны комсомольцев вряд ли могло быть особое внимание в таком месте, а от ЦК партии нас отгораживала густая зелень великолепного сквера. Интересная еще деталь заключалась в том, что прямо напротив ЦК ВЛКСМ у памятника героям Плевны рядом с единственным в округе общественным туалетом днем, особо ни от кого не прячась, тусовались голубые, которых никто при мне ни разу не винтил. Но они, правда, и опознавательных знаков, в отличие от нас, никаких не носили, поэтому праздно слонявшихся подозрительных мужчин нельзя было точно идентифицировать как подпадавших чисто по виду под УК РСФСР.

В «Чайнике» на «Ноге» «высиживаем место» с Поней и Шурупом

Кстати, насчет ЦК партии. Рассказывает Саша Ришелье (Пробатов, ныне француз без российского паспорта, живущий в Ницце). Как-то раз в начале 80-х, прогуливаясь по Кремлю в позднешкольные свои годы, он проходил