Единственное, что оставалось сделать, это вырезать новую декоративную сетку из тонкой латуни. Синьор Фидардо снял с одной из полок большую тяжелую книгу и положил на мой стол.

– Эта книга досталась мне от дяди. Она лежала в моем чемодане, когда я почти пятьдесят лет назад приехал сюда из Италии. По сей день это лучшая подборка узоров для сетки. Выбери узор, который тебе больше всего нравится, и перенеси его на латунь при помощи копировальной бумаги.

Через три дня я выбрала узор и перенесла его на латунную пластину. Еще через неделю я вырезала рисунок ювелирным лобзиком синьора Фидардо. Поздним вечером я просверлила отверстия и прикрепила «ажурку» к корпусу тончайшими латунными гвоздиками.

Гармоника была готова.

Но не совсем. Кое-чего не хватало, и я знала чего.

В книге синьора Фидардо на нескольких страницах были показаны красивые буквы. Я перерисовала те, которые мне были нужны, выпилила их из остатков латуни, потом зачистила и отшлифовала. Аккуратно острейшей стамеской вырезала на корпусе углубления и вставила в них буквы.

Теперь на гармонике ярко сияло имя «КОСКЕЛА».

~

В тот вечер синьор Фидардо настроил мой инструмент. Он аккуратно шлифовал каждый голосовой язычок, пока не добивался чистоты звука. У гармоники много голосов, так что закончил он только к вечеру, когда Ана вернулась с работы. Он пригласил ее к себе и достал бутылку кампари.

– Это надо отпраздновать, – сказал он. – Таков обычай, когда ученик заканчивает первую самостоятельную работу.

Ана и синьор Фидардо долго любовались моей гармоникой. Я была очень горда собой.

– Я и не догадывалась, что гармоника предназначалась для Коскелы, – сказала Ана и улыбнулась мне.

– Я тоже, – поддакнул синьор Фидардо. – А могли бы догадаться. Разве может быть лучший подарок для человека, который сидит за решеткой?

Потом синьор Фидардо сыграл на моей гармонике, чтобы проверить, как она звучит, а Ана спела фаду. Это были восхитительные звуки.

~

На следующий день синьор Фидардо поднялся со мной в квартиру двумя этажами выше. Там он держал инструменты и разные материалы для своей работы. У стены стояли листы дорогой фанеры, а сверху, на полках хранилась древесина, разложенная по сортам и качеству. Полки на противоположной стене были забиты музыкальными инструментами. Некоторые лежали в футлярах с ручками и железными уголками, некоторые были завернуты в мягкую ткань. В углу стояли две фисгармонии и блестящая туба.

Синьор Фидардо достал один из футляров. Он был пустой и с виду совершенно новый, с хромированной пряжкой и кожаной ручкой. Внутри была мягкая подкладка из голубого бархата, чтобы уберечь инструмент от царапин и пыли.

– Этот футляр идеально подойдет для гармоники Коскелы, – сказал синьор Фидардо. – Такой замечательный инструмент нельзя дарить в обыкновенной картонной коробке!

В тот же вечер Ана написала Старшому длинное письмо. Она объяснила, что гармоника – от меня, и рассказала о моей работе в мастерской синьора Фидардо. Мы положили письмо в футляр вместе с инструментом и на следующее утро отправили посылку в тюрьму в Камполиде. Конечно, я бы предпочла навестить Старшого и вручить ему подарок лично, но это было невозможно. Узники, осужденные за убийство, имели право на свидания только с адвокатом и ближайшими родственниками.

Прошло две недели. Я в беспокойстве гадала, получил ли Старшой мою посылку или ее отобрали тюремщики. Но в один прекрасный день Ане по почте пришел небольшой серый конверт. Мы сразу поняли, кто его послал. Ана открыла письмо и прочла:

Услышав, что пишет Старшой, я обрадовалась так, как не радовалась уже очень давно. Он уже больше походил на себя, чем в прошлом письме. Ана тоже заметила, как изменился его тон.

– Кажется, твой друг не потерял надежды, – сказала она.

~

Теперь, когда гармоника была готова, я чувствовала некоторую растерянность. Внезапно оказалось, что днем мне совершенно нечего делать.

Работа нашлась у синьора Фидардо.

– Мне в починку сдали две гармоники. На одной надо зачинить мех, на другой – поменять ремни. Чем бы ты хотела заняться?

Я выбрала ремни. Мне нравилось работать с кожей.

На следующий день синьор Фидардо заказал мне новый рабочий стол. Он был такой же, как его собственный, с полочками и ящичками, а сбоку крепились тиски и держатели для инструментов. Еще к нему прилагалась мягкая обитая кожей банкетка, которую, если нужно, можно было поднять повыше или опустить. Синьор Фидардо передвинул мебель в мастерской так, что мой стол уместился перед высоким, светлым окном.

– Ну вот, – сказал он, окончив перестановку. – Ученик мастера музыкальных инструментов не должен работать в каморке!

Поначалу я немного колебалась. До сих пор никто, кроме Старшого, не знал, что я здесь живу. Если я оставлю каморку и буду работать в мастерской у окна, тайна раскроется. Что скажут все эти нехорошие люди, которые называют меня «обезьяной убийцы», когда узнают, что я работаю у синьора Фидардо? Вдруг они натравят на меня полицию? Вдруг из-за меня пострадает синьор Фидардо?

Синьор Фидардо понял мое беспокойство.

– В Алфаме по любому поводу рады устроить шумиху – даже если чайка нагадит на голову епископу, – сказал он. – Местные жители любят сенсации. Они будут несколько дней судачить и сплетничать, когда узнают, что ты работаешь у меня. Но потом им надоест, и они начнут сплетничать о чем-нибудь другом. Уж поверь мне.

Я поверила синьору Фидардо. И вышло точно так, как он сказал. Слух о том, что синьор Фидардо нанял в подмастерья гориллу, распространился по Алфаме с бешеной скоростью. Многие нарочно придумывали повод, чтобы зайти в мастерскую и проверить, правда ли все то, что говорят. На улице за моим окном часто толпились зеваки. Но прошла неделя-другая, и никто уже не заглядывал в мое окно посмотреть, как я работаю.

Синьор Фидардо начал посылать меня с мелкими поручениями в соседние кварталы. Я забирала посылки на почте и покупала сигары в табачной лавке вдовы Перейры. Иногда синьор Фидардо брал меня в ресторан обедать. Люди здоровались со мной, как с любым другим встречным. Про «обезьяну убийцы», похоже, все забыли.