class="p1">Коротышка слушал то, что, тяжело дыша, говорил раненый. Еще никто и никогда не называл его хорошим мальчиком…

– Прежде чем умереть, Коротышка, я доверю тебе тайну своего клада. Пока ты был на охоте, я сделал рисунок. Половина клада тебе, половина – моему Дагуру…

Коротышка наклонился пониже, чтобы лучше слышать. Он думал, что это все горячка, что Сигул попросту бредит.

– После моей смерти засыпь меня камнями, чтобы волки не добрались. Сигул в могиле… клад в лесу… купеческая стёжка ведет к Великой реке, огибает самую высокую гору…

Сигул помолчал. Коротышка ждал, весь дрожа от возбуждения. Временами обессилевший старик терял сознание, но затем опять начинал говорить, чтобы успеть рассказать Коротышке про клад.

– На северном склоне горы течет по темной долине ручей… извивается и сбегает по каменным порогам… Там очень мрачное место… ужас схватит тебя за ноги, и совы напугают до смерти… Но ты никуда не смотри – только направо, на гору… Крутые скалы подступят к самой тропинке… Двенадцать шагов – запомни! – три зарубки…

– Не умирай, Сигул! – закричал взволнованный мальчик. – Я боюсь!

Старик распростерся на своем ложе.

Коротышка принес воды в кожаной торбе, смочил больному лоб, дал напиться. Ему показалось, что Сигул заснул, но тот вдруг опять притянул спутника к себе:

– Я не хочу умирать!.. Нет-нет! Ты приведешь помощь! Ты послушаешься меня, парень?

Сигул, словно бы воспрянув, приподнялся и заговорил – довольно громко, хотя и прерывающимся голосом:

– Там, в лесах, вон за той высокой горой… пройдешь еще часть пути вдоль ручья… найдешь три хижины… Из клада возьмешь три иглы – когда из хижин выйдут мужчины, покажешь им бронзовую иглу, блестящую, как солнце…

Сигул с трудом отмерил на своей руке длину игл – от локтя до конца пальцев.

– Они узнают иглу могущественного Сигула, склонят головы и выполнят все, что ты им скажешь.

– Да, Сигул, я пойду туда и приведу этих мужчин, – немедленно согласился мальчик.

– Приведи помощь, и весь клад – твой…

Сигул закрыл глаза и устало и беспомощно лег обратно на подстилку. Только голова его опиралась о дерево.

Тут наконец Коротышка заметил, что старик сжимает что-то в левой руке. Это был кусок свернувшейся в трубочку березовой коры.

Он хотел было его выбросить, но из любопытства развернул.

Сухая кора хрустнула, и Коротышка увидел на ней какие-то знаки. Он вспомнил, что вчера вечером Сигул старательно выцарапывал что-то острым камешком на этом самом куске. Тогда мальчик не придал его занятию значения, решил, что это жар играет со стариком злую шутку.

Но теперь Коротышке пришло в голову, что кора – стариковский амулет; надо бы рассмотреть его повнимательнее. Он принялся раздумывать, как развернуть маленький свиток так, чтобы не сломать. Сначала у него ничего не выходило – он и пальцами пробовал, и щепкой, – но затем кора случайно упала в миску с водой, приготовленной для Сигула.

Глядите-ка!

Свиточек развернулся, и Коротышка увидел рисунок, выцарапанный на гладкой коре.

Он был едва различим, но Коротышка потер его влажной глиной – и рисунок стал четким.

Коротышка попытался разобрать таинственные письмена, которые явно должны были сообщить о чем-то, но ему это не удалось. То, что в этой весточке говорится о нем, он понял сразу, потому что нашел возле одного человечка свой знак. Коротышку все больше разбирало любопытство, он продолжал рассматривать кусок коры. Второй человечек был обозначен по-другому (14), Коротышка такого знака не знал. Кто бы это мог быть? Точно не Сигул – его знак здесь (2) и еще здесь (16). Обе фигурки (14 и 15) вместе держат какой-то мешок (13)… А вот тут, в самом начале (Коротышка был настолько умен, что знал, как надо разбирать надписи: постепенно двигаться от правой стороны к левой!), нарисован знак Великого духа: солнце с огромными рогами (1), а сразу под ним – знак Сигула (2), длинная игла и положенный на нее круглый браслет…

Ага, все же кое-что он разобрал!

Он узнал еще какие-то деревья (10), какой-то холм (6) – черточки на нем, наверное, говорят о том, что он порос лесом… Гляди-ка, а тут, под холмом, на теневой северной стороне опять появился этот мешок или кожаный бурдюк (7) – а вот он же внизу (12). Да что он значит-то? Может, это и есть бронзовый клад Сигула? Да, похоже, что так, и тогда вторая фигурка, с которой они вместе держат мешок, – это сын Сигула Дагур: с ним Коротышка должен поделиться кладом, если Сигул умрет… Ведь здесь, в самом конце, Сигул нарисовал, как его похоронили под грудой камней (16)! Ну вот, теперь он понял почти все и сможет прочитать написанное Сигулом:

«Великий дух (1) слышит, что говорит Сигул (2): надо идти (3) день (4) на юг (5). Там стоит холм (6), который выше других и порос лесом. Под ним, у подножия его северной стороны, спрятан клад (7). К нему ведет лесом ручей или тропа (8). На юге (9) стоят какие-то деревья (10), под которыми зарыт клад (12)… Здесь еще есть три непонятных значка (11)… Клад (13) будет поделен между Дагуром (14) и Коротышкой (15), когда Сигул умрет и упокоится в кургане (16)…»

Значит, этот кусок коры указывает путь к кладу и одновременно сообщает о последней воле Сигула! Коротышка понял, что мудрый Сигул хотел с помощью свиточка отблагодарить его и пообещать долю клада – после своей смерти. Коротышка станет богатым. Он сможет купить могучее волшебство, дающее силу! Он станет счастливым, его мечта исполнится!

Глаза у Коротышки засияли.

Он посмотрел на Сигула… Несчастный!

Коротышка погрустнел.

И склонился над раненым: ему послышалось, что он зовет его.

Сигул и впрямь прошептал с усилием:

– Не мешкай! Ступай! Быстро… помощь…

Коротышка мгновенно собрался в путь.

Да, он найдет помощь, приведет мужчин, которые отнесут Сигула в хижину и позаботятся о нем.

Он забросил на плечо лыковую суму с животными, придвинул миску с водой так, чтобы Сигул мог до нее дотянуться, и еще раз спросил старика, не хочет ли он хоть немного поесть.

Сигул покачал головой.

Прощаясь, старик поднес правую руку к своему горлу и дернул ремешок, стягивавший его одежды. Рубаха распахнулась, и Сигул за шнурок вытянул привешенный к нему оберег:

– Возьми!

Коротышка стащил шнурок с Сигула и повесил его на шею.

Сигул закряхтел от боли, но потом ему полегчало, и он даже сумел сказать несколько слов:

– Он