И оруженоска гордо села на место.

– Ты где этому научилась? – спросил рыцарь.

– Тебе понравилось? – улыбнулась донья Маня.

– Нет, – холодно ответил барон Николай, встал и подошел к трибунке.

Оттуда он поклонился суду и громко сказал:

– Прошу прощения, уважаемый суд. Моя представительница несколько поторопилась. Прошу вас аннулировать все, что она сказала. Я рыцарь, и намерен защищаться сам, старым рыцарским способом. То есть использовать для защиты правду, только правду, ничего кроме правды.

Ропот недоуменного одобрения пошел по залу, в этом ропоте слышно было, как мнения зрителей разделились и одни стали глухо спорить с другими. Донья Маня моргала, не решив – обидеться ей на рыцаря или восхититься им. Адвокат истца облегченно улыбался своему непроницаемому господину. Дон Капитон сунул ус в табакерку. Председатель развел руками.

– Вы понимаете, что так вам будет гораздо труднее? – спросил он.

– Понимаю, – ответил рыцарь. – Но мне так легче.

– Ну, тогда снимите очки, – сказал Председатель. – Правду у нас положено говорить с открытыми глазами.

Барон Николай снял очки и Председатель велел ему продолжать.

– Я, господа хорошие, в Дона Капитона не стрелял, – заявил ответчик, – и покушаться на него не собирался. Я просто хлопнул перед ним хлопушку с сюрпризом, коим являлись старые детские перчатки. Символически эта шутка должно было означать вызов на дуэль. Я не виноват, уважаемые судьи, что у Дона Капитона не развито образное мышление и совершенно отсутствует чувство юмора. Тем не менее, Дон Капитон понял мои действия правильно – и он принял мой вызов. Только в качестве оружия он выбрал суд. Ваш суд. Так что, все вы, уважаемые господа, сами того не подозревая, являетесь сейчас секундантами на нашей с Доном Капитоном дуэли. Но я надеюсь, что у глубокоуважаемого суда, у господ присяжных, у всех присутствующих хватит чести и достоинства не стать всего лишь слепым оружием в руках этого сомнительного рыцаря.

Барон Николай замолчал; молчал и зал, видимо, осознавая свой новый статус.

– За что вы вызвали истца на поединок? – спросил Председатель после паузы.

– Основания эти по пунктам изложены вот здесь, господин Председатель, – барон Николай велел оруженоске передать ему приготовленную справку о злодеяниях Дона Капитона. – Если говорить в двух словах, этот так называемый рыцарь вел себя как самый настоящий разбойник и лицемер.

– Прошу занести эти слова в протокол! – выкрикнул капитоновский адвокат.

– Принимается, – сказал Председатель и попросил секретаря, – запишите там, что истец вел себя как самый настоящий разбойник и лицемер.

Донья Маня довольно откинулась на спинку скамьи: она все-таки решила восхититься своим рыцарем, она просто не могла им сейчас не восхититься. Она даже поискала взглядом, нет ли среди зрителей кого-нибудь из старушек, торговавших яйцом, – вот бы они узнали, какую героическую личность подобрала она на их территории! И еще она пожалела, что кентавра Сандалетова нет в зале – вот бы и ему посмотреть, на что еще способны некоторые представители человечества!

А барон Николай от защиты перешел к нападению. Он обстоятельно поведал суду о том, как Дон Капитон путем незаконной махинации овладел зданием Дворца Творчества Юных Бюргеров и оставил десяток детских коллективов без помещения. К сему присовокупил он подготовленный доньей Маней список достижений этих коллективов за два года работы – слеты, смотры, олимпиады, муниципальные и общекоролевские награды, призы, дипломы, ценные подарки.

Этот список почему-то особенно рассмешил истцов: адвокат откровенно хохотал, слушая его, а в момент оглашения ценных подарков даже Дон Капитон снизошел до улыбки.

– Всем жителям города, – сказал мистер Ёрик, когда барон Николай поставил точку, – прекрасно известно, почему в этом дворце дети больше находиться не могут, равно как и взрослые. Для самых неинформированных я поясню: в парке дворца живет чудовище, соприкосновение с которым опасно для жизни и здоровья. И мой досточтимый подопечный рыцарь Дон Капитон совершил гражданский подвиг, поселившись в таком месте и обрекя... (он запнулся) обречя...

– Неправда, – прервал его барон Николай. – Дон Капитон не подвергает себя ни малейшей опасности, потому что в парке нет никакого чудовища.

Зал замер. Лицо адвоката так и оплыло от удовольствия, насмешливо зазвенели бубенцы на туфлях. Довольно нюхнув из табакерки, зашелся золотым румянцем и Дон Капитон.

– Нет?! – переспросил адвокат.

– Нет, – повторил барон Николай. – И вам, господин адвокат, как и вашему хозяину, это прекрасно известно.

Мистер Ёрик вышел, как-то юродиво изогнувшись, из-за своего стола, прошел вдоль судейских тронов, вдоль мест присяжных, охватил озорным взглядом толпу и во время всей этой экскурсии продолжал повторять на разные голоса:

– Нет чудовища?! Нет чудовища?! Нет чудовища?!

А затем захохотал, шлепнулся на пол, заелозил на спине, высоко задрав ноги и в истерике бренча бубенцами.

Рыцарь подождал, пока мистер Ёрик закончит свои показательные коленца, и только тогда с расстановкой сказал, обращаясь к судьям:

– Тот, кто обитает в парке, на самом деле тайно запущен туда самим Доном Капитоном, а значит чудовищем не является. По нашему средневековому законодательству существо, имеющее приручившего его хозяина, не является чудовищем, а считается домашним животным. Вот, например, никто же не называет чудовищем уважаемого господина адвоката.

Мистер Ёрик выпрямился, неуверенно хохотнул и вернулся на свое место.

– У вас нет свидетелей, – сказал он, вытирая тряпицей вспотевший от трудов лоб и перетасовывая на столе документы.

Барон Николай, ничуть не задетый такой самонадеянностью, обернулся к судьям и объявил:

– У меня есть свидетель. И не простой, а главный.

Убедившись, что все вокруг ждут, что же он скажет дальше, барон Николай для начала снял с головы шерстяную шапочку. И тут судьи, публика и присяжные увидели, что рыцарь не только совершенно лыс, но и начисто лишен бровей! Зал ахнул – так неожиданно это было, так угрожающе это выглядело.

– И где же ваш свидетель? – спросил Председатель.

– Сейчас, – рыцарь пошел к дверям, рассказывая по дороге: – Видите ли, я где-то читал, что свидетелей надо убирать. Вот я и убрал его подальше, на всякий случай. А сейчас я с вашего позволения его достану.

Он полез в карман и достал оттуда – нет, не свидетеля, а кусок ваты. Разделив его на две части, он заткнул себе ноздри. И только после этого распахнул двери во всю ширину и выкрикнул ломко и увесисто, будто забил решающую костяшку в партию домино: