Верн мрачно улыбнулся:

— Боюсь, нет.

Диббс потер челюсть. Его глаза выдавали страх, тот самый, который испытывала сама Перлайн. Страх за совершенно невинных. За детей. Возможно, страх того, что она не годится для этого дела.

— Можешь понаблюдать здесь?

Диббс кивнул и насупился на нее.

— Ты уверена, что в порядке?

Она обсуждала с ним дело Харт. Он предложил терапию, и она сорвалась на него. И тем не менее ее сердце забилось быстрее от ласковой заботы в его взгляде. Его обеспокоенность против воли тронула ее и вселила страх, что он прав. Она сегодня комок нервов. Диббс видит трещины в ее фасаде. В этом-то и заключается проблема с ним: он слишком проницателен. Он слишком хорошо ее понимает.

Перлайн выпрямила спину, осмотрелась вокруг, надеясь, что остальным не так очевидны ее затруднения.

— Я в порядке, спасибо.

Он еще секунду удерживал ее взгляд, пристально и понимающе всматриваясь в ее глаза.

— Дай знать, если я тебе понадоблюсь.

Она кивнула, желая — всего на секунду — открыться, но сдержалась. Это не принесет ничего хорошего. Если она сейчас признается в своих страхах, то скорее всего сломается. А когда пропали двое детей и у ее ног лежит мертвый человек, это не вариант.

Диббс внимательно посмотрел на нее, потом присоединился к Верну.

С тяжелым сердцем Перлайн обратила внимание на криминалиста Харрисона, фотографа. Она взяла себе за правило получить как можно больше информации о роли каждого, кто принимает участие в осмотре места преступления. Общаясь с коллегами и прочитав все, что могла, она приобрела глубокое понимание фундаментальной роли каждого человека. Перлайн было необходимо чувствовать, что она контролирует расследование. Точное знание того, что должен делать каждый участник, когда и как он должен это делать, также значило, что она могла быстро заметить нестыковки, некомпетентность или ошибки. К сожалению, ошибки, вызванные человеческим фактором, встречались гораздо чаще, чем следовало бы. Иногда ей становилось больно от досады на чужие ошибки.

Она несколько минут наблюдала за Харрисоном. Он перешел от общих снимков к крупным планам отдельных вещдоков. Как и положено, он использовал штатив и профессиональный свет, чтобы добиться оптимальной детализации и четкости. Эти снимки, в частности, помогут криминалистической лаборатории анализировать улики. Если этот мужчина правильно выполнит свою работу, в фотоотчет войдут сведения о каждой фотографии, включая ее номер, описание и расположение предмета или места, время и дату, когда сделан снимок, и любые подробности, которые могут иметь значение. Полнота и точность фотоотчета принципиально важны: без него фотографии с места преступления потеряют свою пользу. Но бывает, случаются ошибки, подробности теряются. Во время расследования убийства Кеннеди фотографы ФБР не сделали описания своих снимков. В результате позже следователи не смогли отличить входные и выходные отверстия от пуль, а это критически важный фактор в определении местоположения стрелка. Человеческая ошибка, ни больше ни меньше. Перлайн такого не терпела, и все-таки понимала, что совершенство невозможно. Непогрешимых не бывает. Ошибаются все, включая ее. Даже побои в детстве не излечили ее от этого. Она часто прокручивала в голове дело Харт, гадая, не пропустила ли что-нибудь, не ошиблась ли где-то.

Сердце странно забилось, словно пойманная бабочка. Она прижала ладонь к груди. «Господи. Возьми себя в руки».

Стиснув зубы, Перлайн сказала себе, что это вовсе не одержимость все контролировать. Пристальное внимание к процессу полезно. Если она будет проверять работу людей и приучит себя и других к высоким стандартам, решающие улики с куда меньшей вероятностью утекут сквозь дыры и создадут огромную кровавую лужу.

Харрисон крупным планом снял правый глаз жертвы. Тот напоминал пережеванную сливу. Перлайн передернуло. Радж столь же свиреп, сколь аморален. Станет ли он вредить детям?

Положив ладонь на живот, она одобрительно кивнула Харрисону и подошла к художнику. Перлайн с удовлетворением отметила, что на рисунке указаны такие подробности, как расстояние от двери Раджа до тела. Женщина была талантливой и аккуратной, в точности как ей положено.

Вторая женщина писала заметки на планшете. Перлайн подошла к ней и представилась, поскольку не была знакома с этой миниатюрной блондинкой, которая выглядела так, будто только что окончила университет. Но это не значит, что молодая женщина неопытна. Перлайн давно научилась не судить книгу по обложке. Она знавала очаровашек, которые скрывали свои извращенные замыслы за обаятельными улыбками и прелестным невинным фасадом.

Женщина протянула руку:

— Следователь Скай Ларк. Приятно познакомиться, главный инспектор Оттолайн. Я только что закончила описание. Хотите взглянуть на мои заметки?

Перлайн кивнула:

— Определенно. Как можно короче, пожалуйста.

Ларк подняла бровь, но никак не прокомментировала, только поправила очки на носу, провела по экрану и передала планшет Перлайн.

Перлайн как могла быстро просмотрела заметки, с удовлетворением отметив, что у следователя превосходные навыки в искусстве научных наблюдений.

Перлайн прочитала достаточно. Заметки подробные. Насколько она видела, молодая следовательница ничего не упустила. И, как она и надеялась, Ларк отметила необычное присутствие детского тапочка.

Перлайн с облегчением отдала планшет обратно.

— Хорошая работа, Ларк. Оставлю вас.

Она подошла к Диббсу и кивнула, стремясь скрыть пронзавшую сердце панику.

— Куда могли отправиться эти дети?

Он посмотрел на Гримстоунский лес:

— Они могут прятаться там. Может, вышли с другой стороны. Что за этим лесом?

— С западной стороны в основном поля, слева дома. Можно пройти насквозь и выйти на Берч-клоуз.

— Может, они знают кого-то, кто там живет?

— Может. Но почему двое маленьких детей вообще оказались на улице в два часа ночи?

— Сбежали?

— Возможно. А еще я думаю, что в этом районе изрядная доля преступников. Может, совпадение. Может, кто-то похитил этих детей и они сбежали? Или их отпустили, потому что родители отказались платить?