— Анхель, ты сдурел? Я тебе говорю! Не выживают! Демон, пошедший против Создателя, тоже был заброшен в пустыню. И никто его не мог убить. Это не человек, Анхель. Я тебе говорю. Ему не витамины и отвары. Ему яд по венам пустить нужно. Он беду. Проклятье в дом твой принесет.

— Бред несешь. Ну какой же ты несешь бред! Ты же доктор! Все почти здесь застряли в каком-то средневековье! Даже тебя боятся! Но раньше бы тоже сказали, что демон. И на костре бы сожгли! Потому что темным людям страшно все. Что им непонятно! Во всем происки демонические ищут!

— Да? А Ания? Ания твоя как на этого дьявола смотрит? Заворожил ее. Не иначе. Сетями своими порочным обвил. И тебя оплел, раз ничего не замечаешь! Возишься с ним, как будто ты вдруг ослеп и разум потерял! Не кончится это добром. Ох, не кончится!

— Да! А ты молодец! Умник! Я бы не додумался! Как думаешь? Если я расскажу всем, что бой с самим дьяволом будет, сколько людей придет? Съедуться со всех окрестных городов только ради этого. Чтобы посмотреть на это чудо! Хотя… Боюсь, что тогда и ставки на дьявола начнут делать… А я куш могу потерять…

— Ты что? Ты всерьез еще и на него поставить хочешь? Анхель, ты с ума сошел! Он же полутруп! Да он максимум через месяц сможет до арены дойти! И то не уверен. Что хоть один удар выдержит! Тем более, против серьезных бойцов! Вышколенных! Натренированных! Он же просто повалится у тебя на ринге и сдохнет! Ну, разве что за счет цены на билеты отобьешь…

— Ты просто. Поставь мне его на ноги. Не твоя забота мое золото! И дочь моя! Тоже не твоя забота! Выдумал, надо же! Как она на него смотрит? Никак не смотрит! У нее жених есть! Уважаемый человек! Мы давно сговорились! Ания просто хорошая дочь. Послушная девочка. Знает, что отцу нужен этот громила, вот и ухаживает!

— Как хочешь. Я свое слово сказал. Хочешь быть не только слепым. Но и глухим, твой выбор. Но помни, Анхель. Я тебя предупреждал. Потом за помощью ко мне не приходи. Чует мое сердце. Ты не только без штанов из-за него останешься. Но и намного хуже что-то будет. Намного!

— Больным свои советы оставляй! Ты мне что? Душеприказчик? Исповедник? Я тебя как доктора позвал. Вот и делай свою работу. В остальное не лезь! Не твоего ума дело!

— Как хочешь. По своей работе тоже тебе сказал. Не выдержит он. Сдохнет. Речь о том, чтоб бой проводить не идет вообще. Если ходить нормально сможет, уже чудо будет.

Блядь.

Сжимаю зубы до крошева. И алые пятна перед глазами.

Доктор, блядь!

Я же говорил. Шарлатан!

Будет еще какая-то шавка решать, жить мне или подохнуть!

Я решаю!

И никто, кроме меня!

Жилы раздуваются на максимум.

Хриплю и почти вою, но заталкиваю эту хрень внутрь.

Я не встану? Это мы еще посмотрим! Я не для того из пекла вырвался, чтобы валяться, как мешок с дерьмом!

* * *

* * *

— Уже разминаешься?

Подходит ко мне, хмуря брови.

Наконец могу его увидеть. Рассмотреть.

Безошибочно угадываю в этом мрачном старике с длинной бородой и сальными спутанными пасмами волос хозяина этого дома.

Мерзкий голос. Каркающий, как у вороны. Старой и простуженной вороны.

Он примернор так и выглядит.

Еще и сутулый. В мешковатой чуть засаленной одежде.

И не скажешь, что этот человек здесь один из самых богатых. И что держит бойцовский клуб.

Самый известный в этих проклятых местах.

Не просто держит.

Каждый из бойцов принадлежит ему. В прямом смысле слова.

Они рабы. Видел их мельком, как тренировались у соседнеего дома.

Настоящие рабы в ошейниках. Ненавидящие своих собратьев. Ненавидящие так, что готовы им рвать глотки зубами. Голыми руками раздирать.

Их стегают плетьми и оставляют без еды и питья. Иногда провинившихся зашвыривают на пару дней в пустыню.

За любую провинность.

За то, что посмели поднять глаза на прислужника хозяина, который наблюдает за их драками. Или не замолчали вовремя, опустив глаза, когда он прошел мимо.

Одному, я слышал, выкололи глаза только за то, что он посмел вскинуть их на Анию, дочь хозяина. А после выбросили в пустыню подыхать.

Псы. Просто псы, иначе и не скажешь!

Это кем надо быть, чтобы позволить надеть на себя ошейник и стегать плетьми? И вместо того, чтобы выдрать сердце голыми руками из Анхеля и его надсмотрщиков, ненавидеть тех, кто с ними вмете ползает в этом же дерьме! Ненавидеть и рвать на части в угоду хозяину! В обмен на то, что не изобьют, дадут напиться и пожрать!

А бои?

Почти каждый из них до последнего издыхания противника. Насмерть.

За это победившему даже шалаву могут на ночь привести.

Я зверь? Я дьявол? Так про меня говорили.

Нет.

Это они. Эти существа в глазами, в которых кроме страха и ненависти ни хрена больше нет, давно перестали быть людьми! Даже крысами их не назовешь!

Падаль. Ничтожества. Меньше тех стервятников, что питаются вздувшимися на солнце трупами в пустыне.

Толпа. Стадо. Что угодно. Только не люди.

Все они такие. Стонут и терпят. Ненавидят, но только исподтишка. А сами глаза опускают и ссуться от страха сказать хоть слово хозяину. Рвут на части других, лишь бы ему угодить.

А что в том хозяине?

Метра два роста. Вонь изо рта из-за гнилых зубов. И такие же наверняка гнилые кости, если их попробовать на прочность. Даже хрустеть не станут, я уверен. Как куча дерьма просто осядут вязким пятном вниз.

— Это похвально, — подходит ко мне почти вплотную, жадно сверкая черными алчными глазенками.

— Хвали своих щенят, — усмехаюсь. Поднимая новое тяжелое бревно.

Больше особо тренироваться здесь не на чем. Но меня пока устраивает таскать необработанные толстые стволы высоких деревьев. Где они только их берут? Здесь я ничего. Кроме соседних домов, принадлежащих тому же Анхелю и песка пока не видел.

Я поднялся на следующий день.

Анхель уехал по делам своим каким-то.

Ания почти выла, цепляясь за мои бедра. Обхватывала и повисала, пытаясь вернуть обратно в постель. Слезами брызгала на мою кожу, рыдая и причитая, что не для того меня выхаживала, чтобы я себя угробил.

Но ни хрена.

Я должен встать и я встал. Отлеживаться самое поганое и последнее дело.

Сначала еле полз, но свежий воздух все же дал мне силы.

Как ветхий старик, еле перебирал ногами, обходя или скорее, проползая двор, придерживаясь за ограду.