— Мы знаем.

— Ах, вы знаете? А что вы еще знаете? Да будь на то моя воля, я бы всем этим путешественникам поставил психдиагноз! И аминазин им колоть, аминазин! — окончательно разозлился Андрей.

— Угу, понятно, — неожиданно миролюбиво произнес Гэндальф. — По деревьям лазают, к эльфам в гости бегают, к чужим берегам, гады, плавают…

— А… — Андрей так и застыл с разинутым ртом. До него только сейчас начало доходить, что он беседует с литературным персонажем.

— Значит, борьба с ушельчеством? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, продолжал между тем Гэндальф. — Понятно, только должен вас огорчить. Многие ставили перед собой такую задачу. Во все времена. Только ничего из этого не вышло. И не выйдет. Вот вы в детстве скворечники делали? — неожиданно обратился он к Андрею.

Андрей, у которого язык уже давно прилип к небу, только молча кивнул.

— Вот там птицы поселяются, птенцов выводят, они подрастают, учатся летать, а потом что?

— Улетают совсем, — неожиданно для себя ответил Андрей.

— Вот видите! И птичьи родители нисколько по этому поводу не переживают.

— Так то птицы! А мы же люди, мы обязаны думать о будущем своих детей!

— То, что вы — люди, не избавляет вас от законов этого мира, — резко возразил Гэндальф. — Думать о будущем вы все мастера. А что вы для него делаете? Вон, видели ту гробницу, рядом с Алисиным домом? Здешние некроманты куют в ней силы, способные превратить весь ваш мир в черное стекло — вы хоть это знаете? Вот этакое будущее вы готовите своим детям? Или об этом вы как раз стараетесь не думать? А они жить хотят. Сейчас, а не в будущем. Потому и уходят.

— А вам-то что за дело до угрозы термоядерной войны? — огрызнулся Андрей.

— Да ведь вы и нас этим погубите!

Глаза Гэндальфа возмущенно сверкнули.

— Вы что же, не понимаете этого? Ведь если вы взорвете свой мир, погибнут и все остальные — они же на него опираются!

— А может, и не взорвем, — глупо улыбаясь, пробормотал Андрей. — По крайней мере, эту опасность наша цивилизация…

— Ваша поганая цивилизация, — неожиданно жестко произнес Гэндальф, — вообще не способна жить в мире. Даже с тем миром, который ей дан. Она желает его изнасиловать для удовлетворения своих противоестественных потребностей. Да, собственно, она и заключается в извращении потребностей. И вы еще смеете осуждать ушельцев? А где это написано — «не судите, да не судимы будете»?

Гэндальф замолчал, затягиваясь своей знаменитой трубкой. Молчал и Андрей.

— Что ж, так было всегда, — нарушил молчание Гэндальф. — Одни в своем стремительном марше отважно топчутся на месте, а другие с этого места уходят. Куда угодно. Пока ваша цивилизация их еще не совсем изуродовала и не сделала тем самым «сложившимися для общества». И потом, ушельцы ведь возвращаются. Пока. Почем вам знать — может быть, на ваших глазах зарождается новая, как это у вас называется, цивилизация?

— Уж больно неприглядно она зарождается, — усмехнулся Андрей.

— Согласен, неприглядно. Как все дети. Но она обречена расти, а ваша — обречена погибнуть. Сейчас, собственно, вопрос только в одном: прихватите ли вы с собой и их, и нас, и еще многих других — или уйдете одни. Собственно, это все, что я хотел сказать.

Он встал, шагнул к стене и уже вошел в нее наполовину, но вдруг обернулся и, пристально посмотрев в лицо Андрея пронзительными зелеными глазами, повелительным тоном произнес:

— Спать!

…

30 декабря 1991 года (понедельник), 7:15.

Андрей проснулся от резкого звонка будильника. Минут пять он протирал глаза, тщетно пытаясь понять, на каком он свете — еще на этом или уже на том. Спал он, оказывается, на стуле, полностью одетый, уронив голову на Алисин дневник, и, кроме давешней беседы с Гэндальфом, ровно ничего во сне не видел.

— Что-то уж слишком часто мне начинают сниться кошмары, — пробормотал он.

Впрочем, после стакана добротно заваренного кофе он перестал думать о событиях минувшей ночи и обратился к планам на сегодня.

Прокуратура — раз. Коллегия адвокатов — два. Ну вот, как будто и все.

А что, если?..

«Я поднимусь в тот час, когда восходит полная луна…»

— Не дури! — одернул он себя. Но его рука уже тянулась к стоявшему тут же перекидному календарю.

Так. Первый раз она попала в Мидгард двадцать пятого марта. А полнолуние было… ага, тридцатого. На пять дней позднее. И восход Луны был в тот день ближе к вечеру. Нет, не то…

А вот следующее полнолуние было двадцать восьмого апреля. И первого мая Алиса опять смоталась в Мидгард. Правда, опять не на восходе Луны, он был ночью.

А последний раз? Двадцать седьмое декабря. Луна уже убывала. А сейчас она и вовсе приближается к новолунию. Которое, кстати, будет четвертого января.

Ну и что из этого проистекает?

А проистекает вот что: двадцать пятого марта и первого мая Пути открывались самопроизвольно. А потом Алиса научилась открывать их сама. Даже не в полнолуние.

— Ладно, посмотрим! — сказал он вслух и, упрятав Алисин дневник в дипломат, бодро вышел из дома.

30 декабря 1991 года (понедельник), 9:05.

Понедельник, как известно, день тяжелый, и неудивительно, что разочарования посыпались на Андрея прямо с утра. В прокуратуре, оказывается, сразу же постарались избавиться от явно «висячего» дела.

Нет, сначала все было очень даже здорово. При повторном осмотре места происшествия под забором Института ядерных исследований был обнаружен ушедший в землю по самую рукоять кинжал из той драгоценной голубоватой стали, которую некогда выплавляли оружейники древнего Ирана — и унесли ее тайну с собой. Монеты, обнаруженные при пострадавшем, действительно оказались золотыми, причем, согласно заключению экспертизы, отчеканены они были самое позднее несколько лет назад. А вот надписи на них были сделаны неизвестным науке алфавитом, похожим, правда, на грузинский.

Отыскали следователя, знающего по-грузински. Но и он не смог сказать ничего определенного.

Короче, дело безнадежно «повисло». И тут кому-то в голову пришла счастливая мысль: поскольку в деле замешаны валютные ценности в виде золотых монет, постольку… в общем, дело о вульгарном наезде благополучно спихнули «в контору Галины Борисовны», как неуважительно выразился беседовавший с Андреем сотрудник прокуратуры.

— Дознание, называется… — продолжал ворчать Андрей, покидая негостеприимное учреждение.

30 декабря 1991 года (понедельник), 10:12.

В городской коллегии адвокатов Андрею повезло куда больше. Адвокат по имени Мефодий в городе был, как и следовало ожидать, всего один.

Тоффель Мефодий Исакович, 1940 года рождения, уроженец города Витебска, да, еврей, нет, не состоял, всех родных и близких порастерял в войну, даже