Собственно говоря, у нее и самой была замечательная база данных, которую ей в свое время раздобыл человек из одной весьма могущественной и секретной организации. Надежда помогла ему разобраться в запутанном деле и, с негодованием отказавшись от всех житейских благ, которые он ей сулил, выпросила только базу данных. Так что можно было и самой все выяснить, однако ей хотелось посмотреть, как работает Вадик.

Тот не подвел, позвонил буквально через десять минут и рассказал, что данный телефон установлен в квартире пятьдесят два в доме номер семнадцать по улице Сверхсрочника Кучерявого, а владеет этой квартирой на правах собственности гражданка Корюшкина Оксана Дмитриевна одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения. Даже серию и номер паспорта продиктовал.

– Фамилию, значит, не поменяла после развода, – пробормотала Надежда.

– Точно! – поддакнул Вадим. – Не поменяла. Замужем была за Корюшкиным Владимиром Степановичем, но брак расторгнут три года назад.

– А говорил, что пять лет там не живет… Ладно, Вадим, спасибо вам, дальше уж я сама.

– Обращайтесь, если что!

Надежда вышла из маршрутки на улице Сверхсрочника Кучерявого. Нужный ей дом стоял в глубине квартала рядом с большим сетевым универсамом.

Подходя к подъезду, Надежда Николаевна заметила полицейскую машину с включенной мигалкой и невольно замедлила шаги. Около машины курил долговязый парень в черной кожаной куртке. Еще один, похожий на него как две капли воды, разговаривал по мобильному телефону.

Надежда не раз задумывалась о том, влияет искусство на жизнь или жизнь на искусство? (Если, конечно, телевизионные сериалы можно считать искусством.) А именно: герои известных сериалов одеваются и ведут себя как полицейские, или же реальные полицейские копируют одежду и манеры популярных телевизионных персонажей?

Чуть в стороне от полицейских толпились любопытные, вполголоса обсуждая происшествие, разнообразившее их унылые будни. Мигалка полицейской машины попеременно окрашивала лица зевак то ядовито-розовым, то голубым светом. Впрочем, не все говорили вполголоса: одна особа – приземистая, краснолицая пенсионерка в розовом мохеровом берете – очень громко разговаривала с несколькими приятельницами, которые слушали ее, разинув рот.

Надежда подошла поближе к этой ораторше и прислушалась. На нее никто не обратил внимания, так как все были заняты.

– Значит, иду я мимо ее двери, смотрю – а она открыта. Ну, думаю, забыла запереть. Я к двери подошла, кричу: «Оксана! Оксана! Ты дома?» А она не отвечает.

Надежда насторожилась.

Оксаной звали бывшую жену Корюшкина, и она жила в этом самом доме, более того, в этом самом подъезде. Не о ней ли речь?

– А она, значит, не отвечает. Ну, я и заглянула…

– Батюшки! – ахнула одна из слушательниц – в сиреневом берете. – Как же вы, Аделаида Романовна, не побоялись?

– Я, Настасья Ильинична, в ночном магазине работала, а до того проводницей дальнего следования! Так что я жизнь знаю буквально как никто. Чего мне теперь бояться? В общем, вы будете слушать или перебивать?

– Я слушаю, слушаю!

– Значит, зашла я в прихожую и снова зову, погромче уже: «Оксана! Оксана!» А она по-прежнему не отвечает! Пошла я дальше, гляжу – а в квартире-то у нее все как есть перевернуто да разбросано!

– Может, собиралась куда, да все второпях и разбросала? – подала реплику Настасья Ильинична. – На самолет, к примеру, опаздывала или на поезд…

– Ох, вы уж лучше молчите! – одернула ее Аделаида Романовна. – Вы ведь не видели, так нечего и говорить, чего не знаете! Есть такие люди – говорят, чего не знают! Вот я, к примеру, не такая. Второпях! Да как бы женщина ни торопилась, она в своей квартире такую содому ни за что не устроит. – Она сделала выразительную паузу и продолжила: – Одежда вся из шкафов на пол выкинута, с постели все сброшено, на кухне сахар с солью по полу рассыпаны… в общем, натуральный погром. Однозначно, ограбили ее квартиру. Деньги искали или ценности какие, поэтому все и перевернули. Я, конечно, испугалась, на лестницу выскочила, а тут как раз Степан Порфирьевич идет, управляющий наш. «Что, – говорит, – Аделаида Романовна, с вами случилось? Что это на вас прямо лица нет? Может, вы заболевши?» Я ему все и обсказала. Что дверь открыта, что Оксаны нету, а дома у нее все вверх тормашками перевернуто. Он тогда и решил полицию вызвать. А то потом на нас скажут. А тут ясное дело – квартирная кража…

– А она что, богатая? – вмешалась в разговор третья женщина, в коричневом берете. – Было что красть-то?

– Насчет этого не скажу, – авторитетно проговорила Аделаида Романовна. – Вот раньше, пока Оксана с мужем жила, тогда она и правда как сыр в масле каталась. Идет по двору вся разодетая, как кукла: шуба не шуба, пальто не пальто… Опять же цацки разные, как елка новогодняя сверкала. А как муж ушел, так, видно, дела хуже пошли, она на работу устроилась…

– Ну, наверное, что-нибудь да осталось!

– Насчет этого врать не буду. Чего не знаю, того не знаю, – Аделаида Романовна поджала губы, – она меня в гости не приглашала, да я особо и не напрашивалась.

– На работу, значит, устроилась? – заинтересовалась женщина в коричневом берете. – Работу сейчас не так-то легко найти. Я вон с трудом в поликлинику устроилась, в регистратуру. Так и то прежде столько побегала…

– То дело вы, Марфа Петровна, или вот Настасья Ильинична. А Оксана – это совсем другое. Она молодая, опять же интересная, так что работу быстро нашла.

– Молодым и интересным мужика найти легко, а не работу!

– Работу, между прочим, тоже. Насчет мужиков, кстати, ничего сказать не могу – своими глазами не видела, а сочинять не приучена.

– И куда же она устроилась?

– Вот чего не знаю, того не знаю. Она ведь, Оксана-то, скрытная. Никогда слова лишнего не скажет. Только «здрасте» да «до свидания». Но на работу она точно ходила. Вы вот спросите Настасью Ильиничну, она ведь консьержка, все видит: кто когда уходит, кто приходит. Она вам лучше про это расскажет.

И Аделаида Романовна отступила, передав невидимый микрофон соседке.

– Да, на работу она точно ходила, – подтвердила Настасья Ильинична. – Утром всегда в одно и то же время уходила. Возвращалась, правда, по-разному: бывает, с полдня, а бывает, попозже. Я ее как-то спросила, какая же такая работа, что так рано отпускают, но она только фыркнула.

– И вот еще что я вам скажу. Я слышала, как эти… – Аделаида Романовна опасливо оглянулась на полицейских и понизила голос, – говорили, что взлома не было. Дверь в целости. Замок вроде как ключом открыт.

– Ну, тогда все ясно! – авторитетно проговорила консьержка. – Однозначно, это муж бывший постарался. Навредить ей хотел, а может, и ценности какие прихватил.

– Ну, это, конечно, не стопроцентно, – Аделаида Романовна снова выразительно поджала губы. – Разводились они вроде тихо, культурно, без скандалов, я ничего не слышала. Опять же, он уже лет пять как глаз сюда не кажет…