Боже, я идиотка.

Он не смотрит на меня до конца урока.

После звонка мы с Люси направляемся в столовую.

– Все это просто отвратительный сексизм, – говорит она, от злости шагая так быстро, что мне приходится идти быстрее, чтобы не отстать от нее, несмотря на мои длинные ноги.

Мы останавливаемся, только чтобы достать наш обед из шкафчиков. Потом Люси снова берется за свое.

– Это никуда не годится. Девочкам приходится вставать и позволять другим смотреть на них, терпеть это… это… общественное порицание. – Последнее слово она будто выплевывает.

– Знаю, это ужасно, – отвечаю я и машу Клодии, которая ждет нас у входа.

– Так было и раньше? – спрашивает Люси.

– Да, несколько раз в прошлом году. Каждый раз, когда администрация школы решает, что мы нарушаем дресс-код.

– Но этот придурок Джейсон как-его-там может носить оскорбительные футболки хоть каждый день, а?

Мне не нужно на это отвечать, потому что она сама знает ответ.

Клодия подходит к нам и тихо говорит:

– Слушайте, Сара очень расстроена.

– Почему? – спрашиваю я.

– Только что на уроке французского мистер Кляйн наехал на нее из-за майки.

– Но она же была на первом уроке с нами! – я растеряна. – Почему тогда никто ничего не сказал?

– Зачем вообще на нее наезжать? – громко говорит Люси.

Мы садимся рядом с Кейтлин и Мэг, пока Клодия объясняет, как было ужасно, когда мистер Кляйн заставил Сару встать перед всем классом.

– Он сказал ей, что ее майка неприемлема и ей стоило бы хорошенько подумать, прежде чем ее надевать, – говорит Клодия, – он просто набросился на нее.

– Потому что у нее огромная грудь, – сказала Мэг себе под нос, – как будто это можно контролировать.

Только тогда мы замечаем, что Сара направляется к нам, одетая в страшную как грех спортивную кофту Ист Рокпорт Хай, которая ей слишком велика. Оранжевая ткань вся покрыта пятнами от травы и грязи.

– Привет, – говорит Сара почти шепотом и садится.

Никто не знает, что сказать. Сара ставит бумажный пакет с обедом на стол, открывает его и достает упаковку шоколадного молока. Потом дрожащий вздох вырывается из ее рта, и глаза наполняются слезами.

– Простите, – говорит она. – Мне пришлось переодеться. Мистер Кляйн был очень груб. Он обвинил меня в том, что я ношу одежду, которая отвлекает мальчиков. – Слезы достигают уголков ее глаз и капают на лицо. Мэг, Кейтлин, Клодия и я начинаем хором говорить «Мне жаль», а Мэг протягивает руку, чтобы ободряюще сжать плечо Сары. Но Люси бьет ладонями по столу так громко, что мы подпрыгиваем.

– Это все бред собачий, – говорит она, и никто из нас не отвечает.

Мы просто смотрим на Люси, пока Сара вытирает глаза салфеткой.

– Я правда так считаю, – продолжает Люси. – Заставлять девушек следить за своим поведением и внешностью, потому что парни якобы не могут себя контролировать? Это, черт возьми, старый трюк. – Она откидывается на спинку стула, словно совсем измотана.

Другие девочки нервно уставились на нее, но я ловлю каждое слово. Короткая речь Люси звучит, словно это один из маминых зинов. Это будоражит.

– В моей старой школе в Хьюстоне никому никогда бы не сошел с рук весь этот бред, – продолжает Люси. – Девушки из моего клуба нашли бы способ бороться.

– Знаю, Люси, но это не Хьюстон, – отвечает Клодия, и за ее голосом что-то скрывается. Раздражение? Разочарование?

– Поверь мне, я знаю, что это не Хьюстон, – отвечает Люси. Она надувает щеки, а потом сердито выдыхает. Я напрягаюсь из-за того, что моя лучшая подруга и моя сестра по оружию недовольны друг другом.

– Слушайте, я просто хочу забыть об этом и спокойно пообедать, – говорит Сара, открывая молоко. – Могли бы мы, пожалуйста, сменить тему?

– Конечно, – отвечает Клодия и бросает на Люси предупреждающий взгляд.

Люси ничего не говорит. Она просто сидит, подперев подбородок руками, а глаза обегают столовую, каждый раз останавливаясь на девушках, одетых в ярко-оранжевые спортивные кофты. Они похожи на предупреждающие знаки на дороге. Сара и другие девочки начинают обсуждать контрольную по математике, будет ли диджей на осеннем фестивале лучше, чем диджей на танцах встречи выпускников и тому подобное. Люси так и не притронулась к еде. Я смотрю на свой обед. Я съела не больше, чем она.

– Ты не голодна? – спрашиваю ее.

– Нет, – говорит Люси. – Аппетит пропал. Увидимся позже.

Она с шумом отодвигает стул и направляется к выходу с опущенной головой. Я борюсь с желанием последовать за ней. Попросить ее рассказать больше о том, как бы девушки в Хьюстоне боролись с этими проверками дресс-кода. Но, кажется, Люси не в настроении с кем-либо говорить, даже со мной.

Проверки дресс-кода продолжаются всю неделю, и я ношу самые большие мешковатые кофты и джинсы, чтобы меня не вызвали. Каждый раз, когда кому-то приходится вставать перед всем классом для досмотра, я чувствую, как вжимаю голову в плечи. В среду утром, после того как мы произносим клятву верности флагу США и флагу Техаса, раздается резкий и гнусавый голос директора Уилсона. Он делает объявление.

– Возможно, вы заметили, что на этой неделе был сделан упор на дресс-код. Мы надеемся, что вы будете придерживаться правил и устава, записанных в памятке учащегося. – Я вижу, как несколько девушек рядом со мной смотрят друг на друга и закатывают глаза. Я смотрю на свои туфли и улыбаюсь. Директор Уилсон продолжает вещать: – Пожалуйста, помните, когда вы одеваетесь утром, что идете в учебное заведение. Мы ожидаем, что вы будете одеты как учащиеся. Дамы, я прошу вас особенно следить за тем, что вы надеваете, и помнить, что скромность – добродетель, которая никогда не выйдет из моды. А теперь мистер Кесслер о других важных вещах.

Скромность – добродетель, которая никогда не выйдет из моды! Вот гад! Я просто не могу сдержаться. Удостоверившись, что учитель не обращает внимания, я наклоняюсь к Мариселе Перез и Джулии Ривера и шепчу:

– Вы заметили, что он ничего не говорит парням, которые носят отвратительные футболки с надписями о сексе.

Марисела яростно кивает:

– Ага. – Ее голос достаточно громкий, чтобы услышали все.

– Дамы, – гудит учитель из-за стола, – пожалуйста, не отвлекайтесь.

Марисела ждет секунду, пока учитель снова не отворачивается.

– И вы заметили, – говорит она тише, – что дресс-код очень расплывчатый. Нет никакой конкретики, что именно мы должны носить.

– Вот почему они могут навязывать нам что хотят, – подключается Джулия.

Этот маленький разговор воодушевляет меня. Он держит меня на плаву, пока мистер Шелли не появляется в дверях класса и Мариселу не забирают из-за длины ее шортов.