– Ерунда! – сплюнул он. – Не то. И на твоих приятелях, похоже, такое же дерьмо. Ничего ценного.

Пес тявкнул, как если бы разделял мнение хозяина. Одновременно с этим на его морде промелькнуло неуверенное: «А как насчет других паразитов? Мне что, так с ними и ходить? Сними их с меня, хозяин!»

Корнеев направился к клеткам. Увидев его, собаки оживились, нетерпеливо поскуливая. Старик достал связку ключей и открыл замок. Радостно повизгивая, псы лавиной вывалились наружу, тут же разбежавшись по участку.

Павел Сергеевич выволок наружу труп собаки. Изучающе оглядел тело, перевернул на спину, провел ладонью по свалявшейся шерсти. Вспухший живот пса был чист.

– Правильно, – пробормотал старик. – Для клещей ты не особо привлекателен. На хрен ты им сдался, дохлый-то. – Он вздохнул. – Дерьмо! – вырвалось у него раздраженно. – Все одно и то же! Всегда одно и то же!

Павел Сергеевич с тоской посмотрел на окруживших его собак.

«Хреновые из вас помощники», – скользнула мысль. Вслух же он произнес с опустошенным видом:

– Где же ты? Черт бы тебя подрал? Где?!!

Голова Корнеева повернулась в сторону сарая. И хотя его незваные гости были в глубоком колодце, а дверь в импровизированный курятник была закрыта, ему все равно казалось, что он слышит их крики и стоны, даже различает отдельные слова.

– Вы сами виноваты, – хрипло сказал он. – Я просто… – Он замялся, словно пытаясь подобрать нужные слова оправдания совершенному поступку. – Я просто жил и никого не трогал. А вы! Вы… вы вломились ко мне, как грабители! Вынюхивали за моей спиной! Ждали, когда меня не будет дома!! Мерзавцы! ВЫ! ЭТО ВЫ ВСЕ ИСПОРТИЛИ!!!

Последние слова прозвучили исступленным воплем. Налитые кровью глаза уставились на фотоаппарат, сиротливо валявшийся в траве, и почему-то это еще больше взбесило пожилого хозяина дома. Схватив фотоаппарат, Корнеев размахнулся и с силой швырнул его в бревенчатую стену. Тот, жалобно хрустнув, со стуком отлетел обратно в траву.

После этого Павел Сергеевич метнулся к крыльцу, пошарил рукой под ступенями и, выудив наружу облепленный паутиной топор, бросился обратно. Собаки, предчувствуя неладное, кинулись врассыпную.

– От вас… тоже… никакого толку! – крикнул старик, споткнувшись о мертвую псину. Короткий взмах, и ржавое лезвие с чавканьем погрузилось в мертвую плоть животного. Крови не было, зато усилился резкий запах разлагающегося тела.

– Вот так… вот так, – сопел он, яростно кромсая труп собаки. Когда рубить было уже, по сути, нечего, он швырнул склизкий топор в багровое месиво. Обвел безумным взором притихших собак, затаившихся в густой траве, и, тяжело дыша, проговорил:

– Вы… знаете, что мне нужно. Работайте. Или все сдохнете тут.

Корнеев ушел в дом и вскоре вернулся с наполненным ведром. Вылив воду в таз, который еще час назад пинал Борис, он швырнул ведро на землю. Собаки, увидев это, кинулись к тазу, жадно лакая воду, а Павел Сергевич двинулся к «Соболю».

Открыл кузов, он, кряхтя, осторожно вытащил наружу бесчувственное тело Светланы, после чего понес девушку в дом. Вернувшись к автомобилю, взял на руки Лену, про себя отметив, что она весит не больше щенка. Прежде чем отнести ее внутрь своего жилища, старик некоторое время с легким изумлением разглядывал личико девочки. Оно казалось ему кукольным, волшебным, как у маленькой феи из сказки. В то же время черты лица крохи были неподвижны, и Павел Сергеевич торопливо прижал ухо к тельцу ребенка. Услышав равномерный стук сердечка, он довольно улыбнулся. И все же он молодец, дозу рассчитал, как в аптеке. Есть еще порох в пороховницах. Он зашагал к дому, прижав Лену к груди, словно дочь. Единственную и неповторимую.

Зайдя в комнату, Павел Сергеевич уложил девочек на диван. Отдышавшись, перенес из кабинета все свои вещи, начиная от аэрозолей и заканчивая учебной литературой. Перед тем как уйти, с грустью посмотрел на детей. Света глубоко дышала, запрокинув голову, ее густые волосы лежали на грязной подушке золотистыми волнами. Платьице Лены задралось, обнажая худенькие загорелые ножки. Девочка свернулась калачиком, положив под щеку ладошки. Глядя на ее миниатюрные пальчики с неуклюжим оранжевым колечком из пластмассы, в уголках стариковских глаз снова показались слезы. Он покачал головой и с трудом выдавил:

– Бедные дурочки! – И, стараясь не производить лишнего шума, тихо вышел. Хотя Корнеев прекрасно понимал, что в ближайшие несколько часов девчонок не разбудит даже пушка (наркоз будет действовать еще довольно долго), он все равно испытывал некое подобие вины. По сути, эти спящие создания совершенно не при делах. Особенно эта малютка с зелеными бантами. Но иного выхода у него попросту не было. После всего того, что здесь произошло, он просто не мог отпустить их.

Он закрыл дверь на ключ и вышел из дома. Предстояло много работы. Но он должен справиться. Иначе все, что он делал на протяжении многих лет, можно будет спустить в сортир.

С этими мыслями Павел Сергеевич зашагал к «Соболю».

– Ааааа!! Помогите!! Пожалуйста-а-а-а-а!!! – вне себя от ужаса кричал Алекс. Он стоял на коленях, задрав голову вверх, словно верующий в ожидании чуда после своих молитв. – Ну, прошу вас! Пожалуйста!!!

Николай щупал горящий от боли локоть, которым он прочертил шершавую стенку подвала во время падения. Пальцы наткнулись на содранную кожу, влажную от свежей крови, и он скрипнул зубами. Ныло правое колено, но, судя по всему, нога не была сломана. Он посмотрел вверх и единственное, что смог различить, – небольшое блекло-серое пятно, являющееся отверстием в полу, сквозь который они провалились. Издалека, словно с другой планеты, слышалось квохтанье куриц.

Борис сидел, прислонившись спиной к стенке, его правая рука была прижата к груди.

– Парни, я не чувствую пальцев. Кажется, это перелом. Или вывих. Но болит сильно. – Он неуклюже выпрямился и злобно бросил Алексею, который продолжал жалобно подвывать: – Заткнись уже!

Коля неверяще смотрел на окружавшую их бетонную стену. Провел по ней рукой, ощущая странную закругленность.

«Вы в колодце», – шепнул ему внутренний голос, и он содрогнулся. Как? Как такое возможно?!

– Эй, ты! – заорал Борис, задрав голову. Даже в темноте чувствовалось звериное бешенство, охватившее парня. Николаю даже начало казаться, что каждое движение их товарища сопровождалось щелканьем, как от статических разрядов. – Слышишь меня, старик?! Вытащи нас!! Быстро! Тебе не сойдет это с рук, старый урод! Я… я убью тебя! – добавил он, и на этот раз голос прозвучал глухо и обреченно.

Дверь курятника хлопнула, и без того едва различимое пятно света стало темнее. На дне колодца воцарилась тьма.

– Убью, – зачем-то повторил Борис, словно это могло что-то изменить.

– Он закрыл сарай, – сказал Николай.

Из глаз Алексея ручьем хлынули слезы.

– По… чему? Почему он это… делает? – глотая их, прохныкал он.