– Не сломал. Я сделал ее лучше.

– Обманом! Заставляя меня проживать чужую жизнь, быть не собой, а такой, как ты хотел меня видеть!

– Но ты не выглядела от этого несчастной.

– Зато я несчастна теперь!

Кирилл оглянулся на дочь, встревоженно смотревшую на нас сейчас, когда наши голоса были похожи на канонады на поле боя.

– Может, уложишь Лилиану спать и тогда поговорим?

– Я больше не выпущу ее из поля зрения!

– Твои крики ее пугают.

– А меня пугаешь ты!

Резкий взгляд – как взмах ножа – в мою сторону, по моей коже. А за стальным блеском его глаз впервые за этот вечер мелькнуло сомнение, почти страх.

– В доме больше никого нет, – проговорил он сдержанно, но голос выдавал внутреннее смятение. – Лилиана никуда не денется, пока мы будем разговаривать…

Теоретически он был прав. Но на практике же я все еще боялась отпустить от себя дочь хоть на миг. Хоть и понимала – ей действительно не стоит слышать всего этого.

– Я уложу Лили и мы поговорим в спальне, с дверью, открытой в ее комнату, чтобы я могла ее видеть, – решила наконец, хотя меньше всего мне хотелось возвращаться в стены комнаты, еще помнившей вчерашние чудовищные слова мужа.

Дочь успокоилась отнюдь не сразу. На все мои попытки уложить ее, упрямо усаживалась в кроватке, тянула ко мне ручки, цеплялась пальчиками за волосы и одежду, словно тоже боялась отпустить меня хоть на секунду…

Но усталость в итоге победила. Лили осела на подушку, зевнула, но так и не отпустила из своих рук моих волос…

Я аккуратно освободилась, стараясь не разбудить ее и, повернувшись к двери в смежную спальню, столкнулась со взглядом мужа, наблюдавшем за нами. В полутьме его глаза казались еще темнее, еще опаснее, еще загадочнее. Какие мысли прятались там, в его голове, в этот миг? Я никогда не могла этого угадать. Но сейчас потребность проникнуть на эту всегда закрытую для меня территорию стала особенно острой, жизненно необходимой, но все такой же невозможной.

Кирилл не был склонен к долгим разговорам и откровенности. И только теперь я понимала, что это – весьма немалая проблема в отношениях.

Я подошла к двери, ожидая, что он отступит, пропуская меня в спальню, но муж даже не пошевелился. Я неловко замерла напротив него, ощущая, как по мне скользит его взгляд, прощупывающий, задумчивый, неспешный, будто он уже и забыл о том, что сам хотел поговорить…

– Может, пропустишь меня? – спросила, в конце концов не выдержав этой неясности и ожидания.

– Да, извини.

Он посторонился, давая мне пройти, заботливо прикрыл наполовину дверь в спальню Лили – так, чтобы свет из спальни ей не мешал, но при этом ее кроватка оставалась в поле моего зрения.

Я устроилась в кресле, скрестила на груди руки и начала первой, желая поскорее со всем покончить:

– Итак, чего ты хотел? Если сообщить, что твоя бывшая жена живее всех живых, то я уже это заметила, спасибо.

– Вижу, ты все еще не готова мыслить трезво.

– А ты все еще не готов принять, что у меня есть собственные желания и чувства.

Он вздохнул – с легкой усталостью, словно говорил с непонятливым ребенком.

– Софи, пойми, я не мог тебя вчера отпустить. Кто знает, что ты могла наделать в таком состоянии?..

С моих губ сорвался презрительный смешок.

– Именно поэтому ты сказал мне проваливать, но только без дочери и вещей.

– Я знал, что это тебя остановит.

– Ты мог найти менее жестокие слова!

– Мог. Но был слишком… в общем, я действовал, как привык.

Теперь уже я вздохнула, устало прикрыв глаза, потерла лоб, пытаясь сосредоточиться.

– Так что тебе нужно?

– Я полагал, что это тебе необходимо задать мне вопросы.

– Вопрос у меня только один, – выпалила я, но тут же осеклась. – А впрочем… не хочешь рассказать, как твоя… первая жена оказалась жива? А может, ты все это время знал об этом? Ты не выглядел вчера сильно потрясенным…

Он помолчал несколько мгновений, потом ответил:

– Может, для начала сама объяснишь, откуда ты узнала, что Юля была моей женой и что считалась погибшей?

– Интернет знает все.

В его глазах промелькнуло что-то недоброе, грозовое.

– Так, может, и выяснишь все остальное через интернет, раз так доверяешь тому, что там пишут? – с холодной резкостью заметил Кирилл.

Мне оставалось лишь гадать о причинах такой реакции. Но что я знала точно – так это то, что в таких тонах продолжать этот, в общем-то, бессмысленный разговор, я не хочу и не буду.

Я дернулась, спеша подняться и указать мужу на дверь, но его голос меня остановил:

– Нет, я не знал.

– Тогда почему…

– Потому что я тебе поверил.

Мое тело невольно вновь упало в кресло.

– Что?

– Ты сказала, что видела свою копию. Я стал наводить справки… и, наверно, в какой-то степени был готов к тому, что увидел вчера…

– А значит, сознательно указал мне на мое место, – заметила с горечью, но почти желая, чтобы он возразил.

Но он не возразил. Обронил лишь:

– Я все равно испытал… слишком много всего. Не знал, как могу повести себя в следующую секунду, что способен сделать. Я попросил тебя уйти потому, что не владел сам собой.

– Ты приказал мне уйти, – поправила я его с кривой улыбкой.

– Ты ведь знаешь меня, – развел он руками. – Я такой, какой есть.

Между нами было сказано сегодня так много слов, но от них было так мало толку… Они не принесли ни понимания, ни успокоения. А самый главный вопрос было так трудно, почти невыносимо произнести вслух…

И все же я себя заставила.

– Что будет дальше?

Он перевел на меня взгляд, потер подбородок, одним этим жестом выдавая, что и сам не знает ответа…

И все же произнес твердо и уверенно, как и всегда:

– Я не знаю, Софи. Но могу точно сказать – я не намерен расставаться с дочерью. Поэтому…

Он пожал плечами, предоставляя мне возможность додумать то, чего не сказал вслух. Но это было нетрудно: Кирилл дал понять, что ничего действительно не изменилось. Со вчерашнего дня. Я оставалась ненужной ему пленницей, нежеланным приложением к дочери…

– Уходи, – бросила коротко, прежде, чем пройти в спальню Лили, отчаянно нуждаясь сейчас в том, чтобы просто побыть рядом с той, что давала мне смысл жить дальше.

Глава 19

Потекли дни: мучительные, полные неопределенности и напряжения. Сколько их прошло? Один, может два, или целая неделя? Я потеряла счет. Настолько свыклась