– Есть не раскисать, господин капитан первого ранга!.. В принципе, особого повода для командировки искать не нужно: я все равно собирался вниз, чтобы навестить семьи моих подчиненных – тех, что погибли в последнем бою. Вы же знаете, это традиция.

Александр Макарович рассеяно кивнул, размышляя о чем-то. Каждый член экипажа точно знал, что в случае его гибели непосредственный начальник, разумеется, если он сам будет жив, обязательно придет к его семье или родственникам, чтобы рассказать о том, как пал их близкий, передать им личные вещи и небольшой стяг – точную копию боевого знамени «Московита». Формула «Корабль – одна семья» соблюдалась на флоте неукоснительно.

– Да-да, у тебя, кажется, пятеро? – хмуро спросил каперанг и с неприкрытой горечью добавил: – И это еще нам повезло: на других кораблях, из тех, что уцелели, потери до семидесяти процентов доходят… Давненько мы так не огребали! Черт, я бы лучше поставил к стенке тех ублюдков, которые «демократов» прошляпили! Это ж надо такому случиться – три десятка чужих кораблей почти к самой планете подобрались! Чем, позвольте спросить, наши «слухачи» и патрульные были так заняты – онанировали на выступление стриптизерш?! Эх, да что там говорить! – Александр Макарович рубанул ладонью воздух и нервно прошелся по отсеку взад-вперед. – Значит, так, – он остановился и повернулся к Егору, – навестишь семьи – это, кстати, нам на руку: заставит возможных филеров попотеть, – постараешься побывать как можно в большем количестве самых разных мест и в одном из них, словно случайно, пересечешься с моим информатором. Я тебе перед вылетом сообщу, где именно и как он будет выглядеть. Ну, а после решим, что делать дальше, – найдешь меня в нашем всегдашнем заведении. Все, свободен!

Звонарев четко козырнул и стремительно вышел.

Каперанг проводил его взглядом, снова прошелся по каюте и, подойдя к терминалу, небрежно пробежался длинными гибкими пальцами музыканта по россыпи иконок, переключая картинку обзорных сенсоров. Миг – и перед ним предстали пять огромных кораблей, резко царапающих взгляд чужеродными обводами исполинских корпусов. Чужаки кружили над Лазарусом по самым причудливым траекториям и совершенно не обращали внимания на опасливо сопровождающие их на почтительном расстоянии патрульные корабли имперского флота.

Надежин понаблюдал за «незабудками» некоторое время, задумчиво хмурясь, а затем тихонько прошептал себе под нос:

– Знать бы еще, что вам здесь понадобилось, «милые крошки», и можно ли вас как-то использовать?.. Ну почему же вы не отвечаете, что я делаю не так, а?..

У стыковочного шлюза Егор столкнулся с Лехой Вихровым. Долговязый лейтенант-истребитель курил возле утилизатора и с тоской наблюдал за тем, как старший офицер придирчиво осматривает собравшихся вниз, в увольнительную, матросов. По унылому выражению на лице пилота Звонареву сразу стало понятно, что Романовский сегодня не в духе и процедура выпуска продолжается уже довольно давно. Вахтенный офицер из штурманов, который, по логике вещей, должен был заниматься этим делом, стоял чуть поодаль, также получив, судя по мрачной гримасе, свою порцию люлей.

– Долбоклювы! Вы что же это себе позволяете, а? – обманчиво ласково вопрошал Александр Юрьевич, неспешно переводя прицельный взор с одного матроса на другого. – Разве непонятно, что именно сейчас вы должны быть просто-таки образцом военнослужащего, его светлым и высоким идеалом, ожившим на глазах у потрясенных сим чудесным фактом обывателей… А что я вижу? Стадо баранов, не заслуживающих даже того, чтобы принимать сходни на самом распоследнем прогулочном катере!.. Обделавшихся детишек, где-то укравших славные мундиры нашего доблестного флота!..

– Привет, давно ждешь? – поинтересовался Егор, здороваясь с Вихровым. Не то чтобы они дружили – все же авиагруппы на всех кораблях были отделены от экипажа и являлись независимым подразделением, – но пару раз сталкивались в офицерской кают-компании. И как-то так получилось, что случайно разговорились, обнаружили сходство взглядов по некоторым вопросам, отметили это дело «рюмкой чая» и с тех пор при встречах весьма мило раскланивались.

– Здорово! Да уже минут двадцать! – длинно сплюнул Вихров. – Что-то ваш цербер сегодня разошелся – троих матросиков уже восвояси за нарушение формы одежды отправил, а остальных драит с песочком так, что у них, того и гляди, мозги через уши полезут.

– На взводе он, – наметанным взглядом определил Егор. – Как бы вообще не сорвался, тогда точно всем чертям тошно станет!.. А что ты хочешь, после боя он за эти двое суток, по-моему, и не ложился еще – сам знаешь, как нам досталось. А отвечает за все кто? Правильно, заместитель командира корабля! Так что стой себе, Леша, и не высовывайся, а то и нам в момент полную корзину люлей подарит!

– Да уж, – посерьезнел истребитель, – огребли мы и в самом деле не по-детски. У нас в эскадрилье всего шесть машин в строю, а остальные в пыль… – Вихров скрипнул зубами. – Какие ребята были! – Он в две затяжки добил сигарету и тут же потянул из пачки новую. – А ты чего такой расфуфыренный? – поинтересовался он спустя пару минут, щелкнув ногтем по мелодично звякнувшим орденам на парадном мундире Егора. Звонарев удивился было столь резкой смене настроения у своего собеседника, но, принюхавшись, безошибочно определил по густому «выхлопу», что Лешка изрядно подшофе.

– К семьям погибших иду, – нехотя ответил Звонарев. – Сейчас вот еще вестовой посмертные флаги принесет, и можно будет трогаться помаленьку.

Пилот понимающе кивнул.

– Знаешь, – неожиданно предложил он, – мне сейчас все равно делать нечего, а идти надираться в одиночку почему-то не хочется. Как ты смотришь, если я тебе компанию составлю? А потом можно вместе где-нибудь посидеть, помянуть и твоих, и моих…

Егор замялся. С одной стороны, присутствие Вихрова делало посещение убитых горем родственников не таким тягостным, но с другой… с другой, на ум почему-то пришли слова Надежина о том, что в экипаже вполне могут оказаться «засланные казачки» из жандармского управления. Но вот только поверить в то, что кто-то из этих отчаянных ребят, идущих в бой на своих маленьких, вертких машинах, является стукачом… Да нет, это уже попахивало паранойей! На флоте была хорошо известна история, как однажды некий не в меру ретивый контрразведчик попытался «пришить дело» о шпионаже командиру сбитого над пограничной планеткой бомбардировщика. На вопрос о том, как же так получилось, что он остался жив, и не свидетельствует ли этот факт о том, что имелся предварительный сговор с врагом, пилот, успевший, по статистике, сделать под огнем планетарных средств обороны немногим более полутора десятков боевых вылетов, пришел в бешенство и пристрелил идиота на месте.

Что характерно, военный суд счел его поступок защитой собственной чести и достоинства и полностью оправдал подсудимого.

– Ладно, – решился Егор, – давай вместе. Только ты переоделся бы, что ли, а то неудобно получается – я в «парадке», а ты в повседневном. И ордена надеть неплохо было бы?

– Добро! – обрадовался Вихров. – Я мигом! Ты в случае чего меня обожди и прикажи пилоту челнока задержаться – пускай с наземным диспетчером свяжется и попросит посадочный коридор для нас придержать.